Призрак Мими

– Figlio mio, – священник поднялся и принялся ходить взад-вперед по часовне, – наука несет благодать, доколе она послушна воле Господней. Я могу связаться с тюремным психиатром и устроить вашу встречу в самое ближайшее время.

Моррис опять попытался возразить, но священник сказал, как отрезал:

– Считай это, сыне, если угодно, неизбежной частью покаяния. Повторяю, Господь дал нам познания в медицине, именно дабы лечить болезни, подобные вашей.

«По крайней мере, откровенно», – подумал Моррис, вставая с колен, пожал священнику руку и вернулся в камеру. Но, что самое важное, через три-четыре дня он сможет передать тюремному психиатру все записи, которые вел под диктовку Мими каждый вечер с тех пор, как попал в тюрьму. После этого – будем надеяться, что врач их добросовестно прочтет и сверится с парой подобных случаев – выход на свободу будет лишь вопросом времени. Там уж его вряд ли заподозрят в намерении сокрыть улики. Хотели признаний – так нате вам полный мешок! Превосходное алиби, намного более убедительное, чем если бы придумывал он сам, и особенно очаровательное, ибо подсказано ею.

Однако когда Мими посетила его ночью в образе увенчанной Девы, Моррис принялся настаивать, что выдумки выдумками, а прозрение его было искренним. Конечно, отвечала Мими, она все знает, поскольку может читать в его душе. Она знает, что Моррис верует, как всегда верила она, в Господа всемогущего и всеблагого, в Распятие Христа, в превращение вина и хлеба в священную плоть и кровь. И коль скоро он жаждет с пользой распорядиться талантами, дарованными Всевышним, помочь бедным эмигрантам, стать хорошим мужем Паоле и отцом их ребенку, нет никакого смысла сидеть здесь до конца жизни. Потому ей и пришлось изобретать довольно несимпатичную историю с кладбищем и гробом, чтобы помочь возлюбленному выбраться отсюда.

С этими словами святая Дева сняла венец, сбросила просторные голубые одежды и, обнажив великолепное сияющее тело, возлегла рядом. Очнувшись во мраке, Моррис почувствовал себя в прекрасной форме, полностью обновленным. В спертом воздухе камеры витал стойкий запах ее духов; Мими ощущалась повсюду. В коридоре за дверью послышались тяжелые, постепенно затихающие шаги, звякнули ключи. Сокамерник постанывал во сне. Внешне ничего не изменилось. Но Моррис знал, что отныне судьба его в руках той, кто позаботится о нем наилучшим образом. Все обязательно будет хорошо. «Мими», – радостно шепнул он, встречая новую зарю.

Глава двадцать третья

Несмотря на траур, Паола намазала губы ярко-красной помадой и наложила на веки темно-синие тени. Выходя из тюремных ворот, Моррис осудил в душе жену. Снаружи, разумеется, уже поджидала кучка репортеров в надежде подогреть свеженькой информацией интерес публики к истории, давно перекочевавшей на последние полосы местных газет.

Заголовки сулили скандальные разоблачения. Убит ли Позенато или только похищен? Кто звонил в полицию и сказал, что он получил по заслугам – может быть, муж его любовницы? И по какой такой причине английский свояк отказался разговаривать с карабинерами? Но при таком количестве вопросов без ответов оправдать редакторские ожидания было слишком трудно: приходилось опасаться, что ответы, как два года назад, после пропажи Мими, так и не появятся.

Подтянулись фотографы. Спокойно и уверенно обняв жену, Моррис старался вести себя безразлично: не пряча лица, но и не позируя, чтобы ничего не перепало гиенам пера и объектива. Он обернулся на вспышки с миной человека, достойно пережившего тяжкое испытание. Репортер с микрофоном попросил сказать несколько слов. Моррис выразил надежду, что полиция напала на след истинных виновников – надо полагать, потому его и отпустили. Нет, он не таит зла на людей, бросивших его в тюрьму, хотя это было вопиющей несправедливостью. Напротив, печальный опыт оказался полезен, поскольку помог ему лучше понять самого себя.

Через несколько секунд «мерседес» растворился в потоке машин. – Минуты две Паола и Моррис молчали, но на первом перекрестке она не смогла удержаться от смеха.

– Dio santo, ты такой забавный!

Моррис слушал вполуха – его голова была полна планами, предстоящими встречами, решениями и обетами, которые надо теперь исполнять.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, ты всегда говоришь жутко правильные вещи. Ты ошизительный лицемер, Мо, знаешь, я просто тащусь от тебя!

Моррис сухо ответил:

– Я сказал то, что думаю. Я ни на кого не держу зла.

Паола расхохоталась.

– Старина Мо, – иронически сказала она по-английски, – Dio Cristo, мне так не хватало хорошего перепихона с тобой.