Призрак Мими

Он вырвался из лап тумана сразу за деревней Квинто и, ласкаемый солнечным светом, быстро доехал до Греццаны. В неярких лучах зимнего солнца долина с вытянувшимися рядом – мелкими фабриками и вереницей неприметных домишек, многие из которых были отмечены печатью унылого английского вкуса, выглядела подурневшей красавицей. Это была явно не та Италия, к которой рвалась душа Морриса, когда он решил во что бы то ни стало породниться с одним из богатейших семейств Вероны. Этот вопрос ему как-то довелось основательно обсудить с Форбсом: порода вырождалась на глазах. Итальянцы по-прежнему любили красивые вещи и умели их делать, что имело для Морриса решающее значение: иного смысла бытия он и представить себе не мог. Но их уже больше не заботило, что эти труды уродуют древнюю землю; тяга к красоте приобрела сугубо материальный характер, скукожилась, обернувшись тягой к стилю в одежде и обстановке. Многие из нынешних итальянцев и понятия не имеют о собственном историческом наследии и великом искусстве. Какой позор, подумал Моррис – и свернул на гравийный проселок. Дорога, вильнув еще пару раз, наконец вывела его к трем длинным приземистым постройкам из шлакобетона, где созревали, разливались по бутылкам и хранились вина Тревизанов.

Он достал из бардачка пульт, и створки широких низких ворот со скрипом поехали в стороны. Новый сторожевой пес залился истошным лаем – как всегда при появлении Морриса, как и вообще все собаки, с которыми он когда-либо имел дело. Надо поговорить с Бобо, попытаться убедить его, что эта тварь только даром переводит жратву. Если кому приспичит сюда забраться, он начнет с того, что без лишних хлопот пристрелит скотину. Когда рабочие расходятся по домам, прислушиваться к выстрелам в этой фабричной глухомани некому. О таких вещах положено заботиться заранее.

А может, Бобо хочет таким манером отпугнуть кого-то, кто на дух не переносит собак? Его, Морриса, например. Ну нет, это уже паранойя. Он ведь теперь член семьи. А семья есть семья.

Он заглушил мотор. Огромный доберман или как его там – породами четвероногих тварей Моррис не интересовался – с рычанием прыгал вокруг машины. Зверь косил глазом на дверцу, подстерегая, когда человек попытается вылезти. Господи, вот вляпался… Такой неприятности Моррис не ожидал. Но он от своего не отступится, пусть тварь не надеется.

Снова включив зажигание, он подкатил по раскисшей глине к самым дверям конторы, помещавшейся в пристройке у торца одного из длинных бараков – разливочного цеха. Машину удалось остановить почти впритык, так что борт очутился в каких-нибудь пятнадцати сантиметрах от входа. Пока пес елозил, скулил и сопел, силясь протиснуться в узкую щель, Моррис опустил стекло в окошке, вставил ключ в дверь конторы и дважды повернул. Затем отъехал прочь и двинулся вокруг барака, держась почти вплотную к стенке – тупой скотине пришлось рысью припустить следом, виляя меж грузовиков и штабелей пустых бутылок. Достигнув последнего угла, Моррис рванул вперед: нескольких секунд хватило, чтобы с неподражаемой ловкостью затормозить у двери, выскочить из автомобиля и влететь в контору. Дверь с треском захлопнулась за спиной.

Пес был в ярости. Моррис – тоже. Он твердо решил при первой же возможности отравить эту тварь.

* * *

Глава вторая

В окрестностях Вероны располагаются три крупных винодельческих района: Вальполичелла на севере и западе, Соаве в двадцати километрах к востоку от города, а между ними – Вальпантена, тянущаяся на север сразу от восточных предместий. Вина первых двух марок всемирно известны и не нуждаются в рекламе. Моррис вспоминал, как папаша после смерти матери порой откупоривал бутылочку «Суэйва», потчуя какую-нибудь шлюху. Сам он осушил не один бокал «вальполичеллы» на стиляжьих вечеринках в Кембридже, но тогда не имел понятия, откуда берется благородный напиток. Если б семейка Тревизан догадалась обзавестись виноградником в одном из этих двух славных мест, ничто бы не помешало грандиозным планам Морриса завоевать рынок. Когда задумано нечто важное, особенно если речь о коммерческом проекте, все должно выполняться с безупречным вкусом и в высоком стиле.

Между тем «вальпантена» определенно шла низшим сортом. Получать сертификаты соответствия было все трудней из-за глинистых почв и низкого содержания сахара. Вино имело невыразительный вкус и слабый букет. Хуже того, само имя обрекало его оставаться дешевым пойлом. Потому объем продаж падал год от года: покупатели поразборчивее, поддаваясь ползучему снобизму, переходили на раскрученные марки, а упрямая деревенщина еще со времен Тэтчер допивалась до цирроза на свои жалкие ЕЭСовские субсидии, выделяемые специально для того, чтобы привязать крестьян к земле. В тысячах прокуренных сельских погребков мужланы глушили «вальпантену» за бесконечной игру в брисколу.