Призрак Оперы

Эти-то доказательства мне и надлежало дополнить с помощью самого дароги. День за днем я ставил его в известность о результатах моих поисков, которые он направлял. Много долгих лет он не бывал больше в Опере, но сохранил о монументальном сооружении самые точные воспоминания, и трудно было найти лучшего гида, который помог бы мне обнаружить там самые потаенные уголки. И опять-таки именно он указывал мне источники, где я мог черпать сведения, и людей, которых следовало расспросить; это он направил меня к господину Полиньи в тот момент, когда бедняга был почти при смерти. Я не знал, что он так малодушен, и никогда не забуду, какое впечатление произвели на него мои вопросы относительно Призрака. Он глядел на меня так, словно видел дьявола, и отвечал лишь несвязными фразами, которые тем не менее свидетельствовали (а это главное) о том, сколько волнений внес в свое время П. О. в его и без того бурную жизнь (господин Полиньи был, что называется, кутилой).

Когда я сообщил Персу о ничтожном результате моего визита к господину Полиньи, дарога с усмешкой сказал:

– Полиньи так никогда и не узнал, как этот отъявленный проходимец Эрик (для Перса Эрик был то богом, то законченным негодяем) надувал его. Полиньи был суеверен, и Эрик это знал. Эрик много всего знал и об общественных, и о частных делах в Опере.

Когда господин Полиньи услыхал в ложе номер пять таинственный голос, который поведал ему, как он проводил время, используя доверие своего компаньона, он поспешно убрался. Посчитав сначала это Божьим гласом, Полиньи решил, что над ним нависло проклятье, но потом, когда голос потребовал у него деньги, понял наконец, что имеет дело с вымогателем, жертвой которого стал и сам Дебьенн. Устав к тому времени от директорства в силу разных причин, оба они предпочли уйти, не попытавшись установить личность этого странного П.О., поставившего им столь необычные договорные условия. Тайну они полностью передали по наследству следующей дирекции, вздохнув при этом с большим облегчением и радуясь тому, что избавились от истории, сильно заинтриговавшей их, но не заставившей смеяться ни того ни другого.

Так высказался Перс относительно господина Дебьенна и господина Полиньи. В связи с этим я заговорил с ним об их преемниках, удивляясь тому, что в «Мемуарах одного директора» господина Моншармена подробнейшим образом говорится о деяниях П. О. в первой части, зато во второй об этом даже не упоминается или почти не упоминается. На что Перс, который знал «Мемуары», как будто сам их написал, заметил, что я найду всему объяснение, если дам себе труд поразмыслить над несколькими строчками, которые как раз во второй части своих «Мемуаров» Моншармен опять соизволил посвятить Призраку. Вот эти строки, представляющие для нас особый интерес, так как в них излагается, каким наипростейшим образом закончилась знаменитая история с двадцатью тысячами франков:

«Кстати о П. О. (это пишет господин Моншармен), чьи странные фантазии нашли отражение в начале моих «Мемуаров», я хочу сказать лишь одно: сделав красивый жест, он искупил беспокойство, причиненное моему дорогому коллеге и, надо признаться, мне самому тоже. Он наверняка счел, что всякой шутке есть пределы, в особенности если она обходится настолько дорого, что возникает необходимость привлечь полицейского комиссара, да, в ту самую минуту, когда через несколько дней после исчезновения Кристины Дое в нашем кабинете должна была состояться встреча с господином Мифруа, которому мы собирались рассказать всю эту историю, на письменном столе Ришара в красивом конверте с надписью красными чернилами «От П. О.» мы обнаружили довольно значительные суммы, которые ему удалось за короткое время заполучить из директорской кассы, и все это под видом игры. Ришар сразу решил, что на этом следует остановиться и не давать делу хода. Я согласился с мнением Ришара. Все хорошо, что хорошо кончается. Не так ли, мой дорогой П. О.?»

Разумеется, Моншармен, особенно после возврата денег, продолжал думать, что стал на какое-то время игрушкой в руках склонного к шутовским выдумкам Ришара, а Ришар, со своей стороны, ничуть не сомневался, что Моншармен, дабы отомстить за какие-то шутки, придумал все дело П. О.

Момент был подходящий, чтобы спросить у Перса, каким образом, с помощью какой хитрости Призраку, несмотря на английскую булавку, удалось извлечь из кармана Ришара двадцать тысяч франков. Он ответил, что не уточнял столь незначительную деталь, но если я сам захочу «поработать» на месте, то наверняка найду ключ к загадке непосредственно в директорском кабинете, надо только помнить, что Эрика недаром называли любителем люков. Я пообещал Персу заняться, как только выберу свободное время, полезными изысканиями с этой стороны. Сразу же скажу читателю, что результаты моих изысканий оказались вполне удовлетворительными. По правде говоря, я не надеялся обнаружить столько неопровержимых доказательств достоверности приписываемых Призраку чудес.