Призрак Оперы

– Дураков в этом деле хватает! – задумчиво возражал Моншармен.

– Да разве можно было предположить такое?.. – простонал Ришар. – Но не бойся, в следующий раз я приму все необходимые меры…

И вот следующий раз наступил и пришелся на тот самый день, когда суждено было исчезнуть Кристине Дое.

С утра – послание Призрака, напоминавшего им о сроке платежа.

«Сделайте как в прошлый раз. Все прошло очень хорошо. Отдайте конверт, в который вы положите двадцать тысяч франков, превосходнейшей мадам Жири».

Записка сопровождалась, по обыкновению, конвертом, который оставалось только наполнить.

Операция должна была осуществиться в тот же вечер за полчаса до спектакля. Итак, мы проникаем в директорское логово примерно за полчаса до того, как поднимется занавес этого памятного представления «Фауста».

Ришар показывает конверт Моншармену, затем пересчитывает при нем двадцать тысяч франков и кладет их в конверт, но не запечатывает его.

– А теперь, – говорит он, – зови матушку Жири.

Послали за старухой. Она вошла, изобразив великолепный реверанс. На даме было все то же платье из черной тафты, только теперь оно приобрело лиловато-ржавый оттенок, и шляпа с перьями цвета сажи. Судя по всему, настроение у нее было прекрасное.

– Добрый вечер, господа! – заговорила она сразу. – Это, верно, опять по поводу конверта?

– Да, мадам Жири, – любезнейшим тоном сказал Ришар. – По поводу конверта. И по поводу еще одной вещи.

– К вашим услугам, господин директор, к вашим услугам!.. А что это еще за вещь, позвольте спросить?

– Прежде всего, мадам Жири, мне хотелось бы задать вам один вопрос.

– Задавайте, господин директор, мадам Жири готова ответить.

– Вы по-прежнему в хороших отношениях с Призраком?

– В наилучших, господин директор, в самых наилучших.

– Мы очень, очень этому рады. Послушайте, мадам Жири, – произнес Ришар тоном, предвещающим важное откровение, – между нами говоря, вам-то мы можем это сказать… Вы женщина далеко не глупая.

– Но господин директор!.. – воскликнула билетерша, перестав мило покачивать двумя черными перьями на шляпе цвета сажи. – Уж поверьте мне, в этом ни у кого и никогда не было сомнений!

– Мы с этим согласны и, думаю, сумеем понять друг друга. История с Призраком – это ведь добрая шутка, не так ли?.. Позвольте заметить, но это опять-таки между нами, что она несколько затянулась.

Мадам Жири посмотрела на директоров, как будто они заговорили с ней по-китайски. Подойдя к столу Ришара, она с беспокойством произнесла:

– Что вы хотите этим сказать?.. Я вас не понимаю!

– Да все вы прекрасно понимаете. Во всяком случае, надо постараться понять нас… и прежде всего вам следует сказать, как его зовут.

– Это кого же?

– Того, чьей сообщницей вы являетесь, мадам Жири!

– Выходит, я сообщница Призрака? Это я-то?.. А в чем сообщница-то?

– Вы делаете все, что он пожелает.

– О!.. Да он, знаете ли, не слишком надоедливый.

– И дает хорошие чаевые!

– Да уж не жалуюсь!

– Сколько же он дает вам, чтобы вы принесли ему этот конверт?

– Десять франков.

– Черт возьми! Немного!

– Это почему?

– Я скажу вам, мадам Жири, но позже. А сейчас нам хотелось бы знать, по какой такой причине, чрезвычайной причине вы готовы служить верой и правдой именно Призраку, а не кому-то другому… Ведь не за сто же су или десять франков можно заручиться дружбой и преданностью мадам Жири.

– Что верно, то верно!.. И честное слово, причину эту я могу вам сказать, господин директор! Никакого бесчестья тут, конечно, нет!.. Напротив.

– Мы в этом не сомневаемся, мадам Жири.

– Так вот, Призраку не понравится, если я стану рассказывать о его делах.

– Ах так! – усмехнулся Ришар.

– Но это дело касается только меня!.. – продолжала старуха. – А началось все в ложе номер пять… Как-то вечером я нахожу там письмо для меня, что-то вроде записки, написанной красными чернилами… Мне нет нужды читать вам эту записку, господин директор, я знаю ее наизусть и никогда не забуду, проживи я хоть сто лет!.. – И мадам Жири, выпрямившись, с трогательной выразительностью повторяет наизусть письмо: – «Мадам! 1825 год, мадемуазель Менетрие, корифей, стала маркизой де Кюсси. 1832 год, мадемуазель Мария Тальони, балерина, стала графиней Жильбер де Вуазен. 1846 год, Сота, балерина, выходит замуж за брата короля Испании. 1847 год, Лола Монтес, балерина, вступает в морганатический брак с королем Людовиком Баварским, ей пожалован титул графини Ландсфельд. 1848 год, мадемуазель Мария, балерина, становится баронессой д’Эрмевилль. 1870 год, Тереза Гесслер, балерина, ее супругом стал Дон Фернандо, брат короля Португалии…»

Ришар и Моншармен слушают старуху, которая по мере того, как продвигается забавный перечень столь славных бракосочетаний, воодушевляется, распрямляется, набирается смелости и наконец вдохновенно, словно сивилла на своем треножнике, торжественно провозглашает последнюю фразу пророческого письма: