Призрак Оперы. Тайна Желтой комнаты

– Несчастье? – спросил Рультабийль.

– Пока нет, – ответил Дарзак.

– Хвала Господу! – воскликнул Рультабийль. – Мы поспели вовремя.

– Спасибо, что приехали, – просто проговорил господин Дарзак.

Он молча пожал нам руки и, приведя в свое купе, запер дверь и задернул занавески. Когда мы пришли в себя и поезд тронулся, господин Дарзак наконец заговорил. Волновался он так, что голос его дрожал.

– Так вот, он жив! – были его первые слова.

– Так мы и предполагали, – прервал Рультабийль. – Но вы уверены?

– Я видел его, как сейчас вижу вас.

– А госпожа Дарзак тоже его видела?

– Увы! Но нужно попытаться сделать так, чтобы она поверила, что заблуждается. Я совсем не хочу сказать, что у бедняжки вновь помутился рассудок. Ах, друзья мои, нас преследует рок! Зачем вернулся этот человек? Что еще ему от нас надо?

Я взглянул на Рультабийля. Он выглядел даже мрачнее господина Дарзака. Удар, которого он опасался, нанесен. Журналист неподвижно сидел в своем углу. Мы все помолчали, затем господин Дарзак продолжил:

– Послушайте, необходимо, чтобы этот человек исчез. Обязательно! Надо с ним встретиться, спросить, чего он хочет, и дать ему столько денег, сколько он попросит. Иначе я его убью. Это же просто! Думаю, это-то и есть самое простое. Вы так не считаете?

Мы ничего не ответили. Положение у Дарзака было незавидное. С заметным усилием овладев собой, Рультабийль попросил его постараться взять себя в руки и рассказать по порядку все, что произошло после отъезда из Парижа.

Господин Дарзак сообщил, что все, как мы и предполагали, произошло в Буре. Нужно вам сказать, что в поезде они с женой занимали два купе, между которыми находилась туалетная комната. В одно купе положили саквояж и дорожный несессер госпожи Дарзак, в другое – мелкие вещи. В этом втором купе супруги и профессор Стейнджерсон ехали до Дижона. Там все трое вышли из вагона и пообедали в вокзальном буфете. Время у них было: прибыли они в 6:26, господин Стейнджерсон уезжал в 8:08, а чета Дарзак – в семь ровно.

После обеда профессор распрощался с дочерью и зятем на перроне. Супруги вошли в купе (с мелкими вещами) и, сидя у окна, беседовали с профессором до отхода поезда. Поезд тронулся, и профессор остался стоять на перроне, махая на прощание рукой. В пути от Дижона до Бура ни господин, ни госпожа Дарзак не входили в соседнее купе, где лежал саквояж молодой женщины. Выходящая в коридор дверь этого купе была притворена еще в Париже, после того как туда внесли вещи. Но ее не заперли ни проводник – на ключ, снаружи, ни молодые супруги – изнутри, на задвижку. Госпожа Дарзак лишь аккуратно задернула занавеску на двери купе, так что из коридора не было видно, что происходит внутри. Занавеска же на двери купе, где сидели Дарзаки, задернута не была, Рультабийль установил все это, подробно расспросив господина Дарзака; я в расспросах участия не принимал и рассказываю о том, что выяснилось в процессе беседы, чтобы дать точное представление, где и как путешествовала молодая чета до Бура, а господин Стейнджерсон – до Дижона.

Прибыв в Бур, путешественники узнали, что их поезд простоит полтора часа из-за аварии, случившейся на Кюлозском направлении. Поэтому они вышли из вагона немного прогуляться. Во время разговора с женой господин Дарзак вспомнил, что перед отъездом не успел написать несколько срочных писем. Супруги зашли в буфет, и господин Дарзак попросил письменные принадлежности. Матильда сначала сидела подле мужа, а потом сказала, что, пока он пишет, она пройдется по привокзальной площади. «Ладно, – ответил господин Дарзак. – Я закончу и приду к вам».

Теперь передаю слово господину Дарзаку: