Призрак Оперы. Тайна Желтой комнаты

С этими словами Рультабийль повел привратника за руку к Новому замку, я последовал за ними. Начиная с этого момента я снова стал узнавать в молодом человеке прежнего Рультабийля. Теперь, когда он столь счастливо разрешил касавшуюся лично его загадку, когда он вернул себе аромат духов дамы в черном, теперь он напряг всю силу своего ума, чтобы проникнуть в тайну. Теперь, до тех пор пока все не будет закончено, до самой последней минуты – самой драматичной, которую я пережил вместе с Рультабийлем, – минуты, когда его устами говорили и были объяснены жизнь и смерть, он будет следовать своим путем без тени сомнения и не произнесет ни единого слова, которое не приближало бы нас к развязке страшной ситуации, сложившейся после нападения на Квадратную башню в ночь с 11 на 12 апреля.

Бернье не сопротивлялся. Случалось, Рультабийлю пытались сопротивляться, но он быстро преодолевал упорство таких людей, и они просили пощады.

Бернье шел перед нами с опущенной головой, словно обвиняемый, которому предстоит держать ответ перед судьями. Придя в комнату Рультабийля, мы предложили привратнику сесть; я зажег лампу.

Набивая трубку, молодой журналист молча смотрел на Бернье, – по-видимому, он хотел узнать по лицу старика, насколько тот откровенен. Затем он нахмурился, глаза его засверкали, и, выпустив несколько клубов дыма, он спросил:

– Итак, Бернье, как произошло убийство?

Бернье покачал большой, как у всех пикардийцев, головой:

– Я поклялся ничего не говорить. Я ничего не знаю, сударь. Честное слово, ничего.

– Тогда расскажите то, чего не знаете, – посоветовал Рультабийль. – Если вы, Бернье, не расскажете мне то, чего не знаете, я ни за что не отвечаю.

– За что вы, сударь, не отвечаете?

– За вашу безопасность, Бернье…

– За мою безопасность? Но я же ничего не сделал.

– Не отвечаю за нашу общую безопасность, за нашу жизнь! – закончил Рультабийль и, поднявшись, прошелся по комнате; за это время он явно успел произвести в уме несколько алгебраических операций. – Итак, он был в Квадратной башне?

– Да, – кивнул Бернье.

– Где? В спальне Старого Боба?

– Нет, – отрицательно покачал головой Бернье.

– Спрятался у вас в привратницкой?

– Нет, – снова покачал головой Бернье.

– Вот как! Так где же он был? Не в комнатах же господина и госпожи Дарзак?

– Да, – кивнул Бернье.

– Мерзавец! – прошипел Рультабийль и вцепился Бернье в глотку.

Я поспешил привратнику на помощь и вырвал его из цепких рук Рультабийля. Немного придя в себя, Бернье прошептал:

– Что с вами, господин Рультабийль? Почему вы хотели меня задушить?

– И вы еще спрашиваете, Бернье? И вы признаете, что он находился в комнатах господина и госпожи Дарзак? А кто же его туда впустил, если не вы? Ведь когда хозяев нет, единственный ключ – у вас.

Сильно побледнев, Бернье встал:

– Вы обвиняете меня, господин Рультабийль, в том, что я сообщник Ларсана?

– Я запрещаю вам произносить это имя! – вскричал репортер. – Вам прекрасно известно, что Ларсан мертв, и давно!

– Давно! – с иронией повторил Бернье. – Верно, я и забыл! Если ты предан хозяевам, если ты сражаешься за них, нужно забыть даже, с кем сражаешься. Прошу прощения!

– Послушайте, Бернье, я знаю и ценю вас. Вы добрый малый. Я обвиняю вас не в предательстве, а в небрежности.

– В небрежности?! – воскликнул Бернье, и его бледное лицо побагровело. – В небрежности?! Да я из привратницкой и коридора ни на шаг. Ключ все время был при мне, и, клянусь вам, после вашего посещения в пять часов в комнаты никто не заходил, кроме господина Робера и госпожи Дарзак. Я, конечно, не считаю тот раз, когда вы с господином Сенклером заходили около шести.

– Вот как! – отозвался Рультабийль. – Не хотите ли вы, чтобы я поверил, что этого типа – мы ведь забыли, как его зовут, не так ли, Бернье? – этого, скажем так, человека убили в комнатах супругов Дарзак, когда его там не было?

– Нет! Могу вас уверить, он там был.

– Да, но как он туда попал? Вот о чем я вас спрашиваю, Бернье. И вы один можете ответить на этот вопрос: ведь когда господина Дарзака не было, ключ находился у вас; когда же ключ был у него, он не выходил из комнаты, а спрятаться там в его присутствии никто не мог.

– Вот в этом-то и загвоздка, сударь. И господина Дарзака это просто поставило в тупик. И я ответил ему так же, как вам: в этом-то и загвоздка.

– Когда мы с господином Сенклером и господином Дарзаком вышли около четверти седьмого из его комнаты, вы сразу же заперли дверь?

– Да, сударь.

– А когда вы отпирали ее снова?

– Единственный раз, вечером, когда впускал господина и госпожу Дарзак. Господин Дарзак только что пришел, а госпожа Дарзак некоторое время до этого сидела в гостиной господина Боба, откуда как раз вышел господин Сенклер. Они встретились в коридоре, и я отпер им дверь. Вот и все. Как только они вошли, я услышал, что дверь заперли на задвижку.

– Значит, между четвертью седьмого и этим моментом вы дверь не отпирали?

– Ни разу.

– А где вы были все это время?