Призрак Оперы

— Как! Я ничего об этом не знал. Но почему она не может выйти замуж?

— Из-за ангела музыки!

— Вы опять…

— Да, он запрещает ей.

— Запрещает? Ангел музыки запрещает ей выходить замуж?!

Рауль наклонился к госпоже Валериус, как будто собираясь укусить ее. Никогда и ни на кого не смотрел он более свирепым взглядом. Бывают моменты, когда чрезмерная наивность вызывает раздражение и даже ненависть. Именно такой казалась теперь Раулю наивность госпожи Валериус.

Она и не догадывалась, сколько злобы и муки в обращенном на нее взгляде, и продолжала самым естественным тоном:

— Не то чтобы он запрещает… Он просто говорит, что если она выйдет замуж, то никогда больше не увидит его. Вот и все. И что он уйдет навсегда. А вы ведь понимаете, что она не может отпустить ангела музыки. Это вполне естественно.

— Да, да… — рассеянно откликнулся Рауль. — Это вполне естественно.

— Кстати, я думала, что Кристина сказала вам об этом, когда вы приехали в Перрос, где она проводила время со своим добрым гением.

— Так она была в Перросе со своим гением?

— Дело в том, что он назначил ей свидание там, на кладбище в Перросе, на могиле Даэ, и обещал сыграть ей «Воскрешение Лазаря» на скрипке ее покойного отца.

Рауль де Шаньи встал и произнес строгим и решительным голосом:

— Мадам, вы знаете, где он живет, этот гений?

Старушка, казалось, ничуть не удивилась таким словам. Она подняла глаза к потолку и ответила:

— На небе.

Такая простота и такая бесхитростная вера в гения, который по вечерам сходит с небес и посещает артистические уборные в Опере, сбила Рауля с толку. Теперь он начал представлять себе, в каком состоянии духа находилась бесхитростная девушка, воспитанная суеверным сельским музыкантом и доброй, осаждаемой видениями дамой, и вздрогнул при мысли о возможных последствиях.

— Кристина — честная девушка? — неожиданно спросил он.

— Клянусь спасением! — воскликнула старушка, не на шутку оскорбленная. — И если вы в этом сомневаетесь, сударь, тогда уж и не знаю, зачем вы сюда пришли.

Рауль нервно затеребил перчатки.

— Давно она знакома с этим «гением»?

— Примерно три месяца… Да, три месяца назад он начал давать ей уроки.

Виконт отчаянным жестом вскинул руки и бессильно уронил их.

— Так, значит, он дает ей уроки! И где же это происходит?

— Я не знаю, где теперь, но две недели назад это было в артистической Кристины в театре. В моей квартирке это невозможно. Их услышал бы весь дом. А в Опере в восемь утра никого нет, никто их не беспокоит. Вы ведь понимаете…

— Еще бы! Еще бы не понять! — вскричал Рауль и поспешно распрощался со старой женщиной, которая, покачав головой, подумала, уж не рехнулся ли случаем молодой виконт.

Проходя через гостиную, Рауль столкнулся с горничной, на какой-то миг ему пришла мысль расспросить ее обо всем, но он заметил на ее губах легкую, почти незаметную усмешку, и промолчал. Разве недостаточно того, что он узнал, с горечью подумал он, выходя на улицу. До дома брата Рауль брел пешком, и вид у него был потерянный и жалкий.

Ему захотелось сделать себе больно, биться лбом о стены… Так доверять ее невинности и чистоте, поверить с такой наивностью и с такой простотой в девичью непорочность… Гений музыки! Теперь-то он знает его! Он наверняка его видел! Ясно как день, что это какой-нибудь смазливый тенор, который завывает неестественным голосом. «Ах, несчастный, незадачливый, раздавленный, молодой и глупый виконт де Шаньи! — бичевал себя Рауль. — А она — ловкая и дьявольски хитрая бестия!»

Прогулка по городу пошла ему на пользу и несколько остудила его ярость. Оказавшись в своей комнате, он хотел лишь одного — броситься на кровать и разрыдаться. Но пришел брат, и Рауль кинулся ему на грудь, обиженный, как ребенок. Граф по-отечески утешил его и не спросил объяснений, да и вряд ли Рауль рассказал бы ему эту глупую историю о «гении музыки». Есть на свете вещи, которыми не хвастаются, существуют и такие, жаловаться на которые слишком унизительно.

Граф решил повести брата на обед в кабаре. Рауль был в отчаянии и, быть может, отказался бы от приглашения, если бы граф, чтобы окончательно убедить его, не упомянул, что накануне вечером в Булонском лесу даму его сердца видели в весьма приятной компании. Поначалу виконт не поверил, но, получив очень убедительные подробности, перестал спорить и замолчал. Что, в конце концов, в этом удивительного? Ее видели в экипаже с опущенными стеклами, и она довольно долго дышала холодным ночным воздухом. Ярко светила луна, так что ошибиться было невозможно. Что же до ее спутника, виден был лишь неясный силуэт, оставшийся в тени. Карета медленно ехала по пустынной аллее за трибунами Лошана.

Рауль одевался с лихорадочной поспешностью, пытаясь забыть обо всем и намереваясь броситься, как говорится, в вихрь удовольствий. Увы, он оказался не слишком веселым сотрапезником и, рано покинув брата, около десяти вечера уже сидел в экипаже, который медленно двигался позади трибун.