Призрак Перл-Харбора. Тайная война

— Азолий Алексеевич, и все-таки деньжат надо подбросить. Без него Смирнова не раскрутим.

— Мерзавцы! Все продали! Царя! Веру! Отечество! — прорычал Дулепов, но полез в сейф, достал пачку купюр и швырнул ее на стол.

Ясновский торопливо запихнул деньги в карман и перед тем как уйти поинтересовался:

— И последнее. Ему какую линию поведения занять в разговоре со Смирновым?

— Самую простую. Пусть говорит все, как было, и про этих двух красных ублюдков не забудет сказать.

— А что про них говорить, если молчат?

— В том весь и фокус.

— Не понял?

— Сейчас поймешь. Раз они не говорят, то, может, живодеры Сасо развяжут им языки. Завтра, ночью, повезем их к нему.

— Вы думаете, они пойдут на акцию? Сомневаюсь. После такой мясорубки у них не хватит сил.

— Это ты так думаешь. А для большевиков отдать жизнь за своего — святое дело. Вот пусть и отдают.

— Хорошо, как прикажете, — не стал возражать Ясновский и направился к выходу.

На пороге Дулепов окликнул его:

— И вот что еще, Вадим, это очень важно: пусть твой Тихий в разговоре со Смирновым скажет, что мы ищем доктора.

— Доктора? Но это же… Если Сасо…

— Делай, что говорю! — не стал вдаваться в подробности своего замысла Дулепов.

— Есть! — козырнул ротмистр и озадаченный вышел в приемную.

Этот рискованный ход пришел в голову Дулепову в последний момент. Он надеялся, что опытный Клещов, сев на хвост Смирнову, выведет его на резидента. И тогда он снова окажется на коне, а главное — японцы продолжат платить деньги. Теперь, когда сыскная машина была запущена на полные обороты, Дулепову ничего другого не оставалось, как запастись терпением и ждать. Усталым взглядом он пробежался по кабинету, задержался на недопитой бутылке коньяка, плеснул в стакан, выпил, прошел в комнату отдыха и в изнеможении распластался на диване. Коньяк не успокоил разгулявшиеся нервы, в голову лезли дурные мысли.

«А если провал? Тогда, Азолий, твоя песенка спета, получишь под зад коленом и прощай служба» — от этой мысли Дулепова сначала бросило в жар, а потом в душе поднялась волна гнева: «Меня? Меня, который положил полжизни на борьбу с большевизмом, — и за борт? Я — столбовой дворянин! Я — русский полковник!.. Дворянин — без дворянства… Полковник — без армии… Холуй на побегушках, вот ты кто! Вербовал в агенты и пытал, таких же, как и сам, русских? На деньги япошек покупал одних, а затем предавал других. Я спасал Россию! — искал себе оправдания Дулепов. — Какую?»

И память возвратила его в далекое лето 1914 года. Русские войска лупили в хвост и гриву австрияков и немцев. В 1916 году стремительное наступление Брусилова на Южном фронте, казалось, должно было решить исход войны в пользу России. Триумф был близок, и только большевики со своим главарем Лениным каркали, как воронье, предрекая скорую гибель империи. Для молодого и карьерного жандармского подполковника Дулепова это выглядело не более чем горячечным бредом загнанных в угол злобствующих фанатиков.

В те месяцы десятки арестованных агитаторов и бомбистов прошли перед его глазами. Обреченные на каторжные работы, они вещали о скором крахе самодержавия и империи. Но прошел лишь год, и эти безбожники и голодранцы пришли к власти.

«Почему? Как такое могло произойти в набожной России?» — терзался Дулепов и, не найдя ответа, уснул.

Разбудил его громкий стук в дверь. На пороге стояли Клещов с Ясновским. Их разгоряченные лица и лихорадочно блестевшие глаза заставили подскочить Дулепова. Он почувствовал прилив свежих сил и, предвосхищая события, воскликнул:

— Ну что, клюнули?

— Не то слово, Азолий Алексеевич! Заглотили с потрохами! — радостно воскликнул Ясновский.

— Отлично! — потер руки он и потребовал: — А теперь давайте по порядку!

Ротмистр и Клещов, перебивая друг друга, принялись пересказывать события последних часов. Они развивались стремительно. Тихий успешно выполнил задание Ясновского. Не успела за ним захлопнуться дверь, как Смирнов ринулся в город. Филеры вместе с Соколовым следовали за ним по пятам. А он, надеясь на темноту и подгоняемый сообщением Тихого, не особенно пекся о конспирации, и это облегчало слежку. Одна за другой перед филерами засвечивались явки резидентуры. Первая находилась в Старом городе, в квартале, где жили рабочие табачной фабрики. На ней Смирнов долго не задержался и сразу же направился в район пристани. Здесь филерам пришлось как следует попотеть — в лабиринтах порта не так просто было уследить за ним, но они исхитрились и засекли еще одну явку. Она оказалась не рядовой — на этот раз Соколов вышел на связника резидентуры. Через него филеры засекли еще три подозрительных адреса. Сеть русской резидентуры проступила перед Дулеповым, как паутина в лучах восходящего солнца. Пришел его звездный час. Он не стал медлить и позвонил Сасо. Тот тут же примчался, и не один, а вместе с Такеокой и Ниумурой.