Призрак Перл-Харбора. Тайная война

Полковник Сасо оказался на месте и принял их необычайно любезно. Основания для хорошего настроения имелись и у него — операция по русской резидентуре шла без сбоев и набирала обороты. Деза, запущенная под советского «крота» Гнома, сработала: он вывел на Долговязого. И хотя тому удалось ускользнуть от наружного наблюдения, Сасо не отчаивался и верил: рано или поздно он снова проявится. В последние дни «крот» то ли от собственной самоуверенности, то ли под давлением Долговязого все нахальнее совал свой нос в чужие кабинеты и документы. Сасо не сомневался: дни советской резидентуры сочтены.

Появление в кабинете Дулепова с Ясновским лишний раз подтверждало это. Сумбурный доклад ротмистра, подкрепленный основательными доводами полковника, свидетельствовал о том, что русские пошли ва-банк. Тяжелейшее положение под Москвой и занесенный над Дальним Востоком меч Квантунской армии не оставляли им выбора. В НКВД готовы были заплатить любую цену, чтобы добыть данные о планах японского командования. Осторожный Сасо из опасения, что в белогвардейской контрразведке мог оказаться советский «крот», не спешил делиться с Дулеповым и Ясновским информацией, полученной на Гнома. Отделавшись общими фразами, он поспешил их выпроводить. Его гораздо больше занимало другое — с часу на час должна была начаться очередная оперативная комбинация, затеянная против Гнома.

Сасо посмотрел на часы — стрелки показывали начало четвертого, — не выдержав, потянулся к трубке телефона. На звонок ответил полковник Мацуока.

— Все идет по плану? — спросил Сасо.

— Да, — подтвердил он.

— Чем занимается объект?

— Готовит сводный отчет.

— Как себя ведет?

— Ничего необычного.

— Отлично! Действуйте, как договаривались, — распорядился Сасо и опустил трубку.

Теперь ему оставалось ждать результата. Чтобы убить время, он принялся перечитывать материалы дела на Гнома. Вскоре это занятие наскучило — в нем ему было известно все, вплоть до мелочей, и он переключился на разгадывание кроссвордов. Порыв ветра распахнул форточку, струя холодного ветра хлестанула по лицу, и Сасо встрепенулся. За окном сгустились сумерки. Он прошел к шкафу, накинул плащ, по опустевшему коридору спустился к дежурному, сдал ключи от кабинета и вышел на улицу.

Напротив мрачной громадой нависало здание штаба, в окнах второго этажа горел свет. Там, в одном из кабинетов, находился Гном. В последнее время полковник Мацуока не давал ему продыха и заваливал горой сводок, справок и докладных. Каллиграфический почерк, когда-то спасший Гнома от передовой, со временем стал сущим наказанием. И на этот раз, когда большинство офицеров разошлось по квартирам, а кто-то развлекался в борделе мадам Нарусовой, ему приходилось корпеть над очередным шедевром начальственной мысли.

Тишину кабинета нарушил скрип двери. Гном отложил в сторону карту минных полей на участке реки Уссури и обернулся. В кабинет вошел полковник Мацуока. Его вид был суров и многозначителен. Гном засуетился, торопливо застегнул верхние пуговицы кителя и дернулся к висевшему на стуле ремню.

— Да будет вам, капитан, вы не на строевом плацу, — барственно махнул рукой Мацуока, подошел к столу и положил темно-вишневую папку.

Гному она была хорошо знакома, в ней хранились особо важные документы, поступавшие из Генштаба и от командующего Квантунской армией. Обычно надменный в общении с подчиненными, Мацуока с участием заметил:

— Заработались, капитан.

— Не успеваю, господин полковник, много работы.

— Что поделаешь, сейчас не до отдыха, а по-другому нельзя, — в голосе Мацуоки зазвучали пафосные нотки. — Император и дух самурая требуют от нас самоотверженности и преданности великому делу победы над врагами.

— Так точно, господин полковник! — живо подхватил Гном.

— Молодец! — похвалил Мацуока и продолжил. — С такими, как вы, Квантунская армия сокрушит Советы, и Сибирь станет нашей. Мы очистим ее от варваров и создадим империю, равной которой еще не знал мир!

Гном терялся в догадках, чем было вызвано такое красноречие Мацуоки. А тот, разразившись еще одной гневной тирадой против большевиков, перешел к делу — открыл папку и выложил на стол карту со стопкой листов. На ней в глаза бросались размашистая подпись командующего Квантунской армией и гриф особой важности. Изогнутые синие и черные стрелы — направления будущих ударов японских корпусов — нацелились на Читу, Благовещенск и Хабаровск. Аккуратные столбцы цифр были сведены в таблицы, которые в известный только узкому кругу день и час должны были ожить и заговорить скороговоркой пулеметов, громом орудийных залпов и танковыми клиньями вонзиться в оборонительные порядки противника. Вся эта огромная, несущая смерть и разрушение военная машина копила и набирала силу на лежащем перед Гномом буро-зеленом клочке карты.