Призрак Перл-Харбора. Тайная война

Тот свернул к ней и остановился во дворе. Там они сделали Павлу перевязку и поехали к Никольской церкви, где их должна была ждать резервная группа с машиной. Ее на месте не оказалось. Облава в городе смешала все планы. Дмитрий не стал испытывать судьбу и принял решение затеряться в районе железнодорожных мастерских, куда жандармы и полицейские не отважились бы сунуть свой нос. Николай, избегая центральных улиц, кружным путем добрался до депо, остановился на задах строительного склада и спросил:

— Что дальше, Дима?

— Концы в воду! И быстрее! — поторопил Гордеев.

— Это как?

— Машину сжигаем, а Пашу — к Свидерскому.

— На чем?

— На такси.

— Так, может, на нашей доедем?

— Ага, до первого патруля. Все, палим! — положил конец спору Гордеев и открыл бензобак.

Слив бензин, он вместе с Николаем облил «форд» и поджег. Гудящий факел взметнулся вверх, ухнул глухой взрыв, и от машины осталась груда искореженного металла.

— К дороге, ребята! Паша, как ты, можешь идти? — спросил Гордеев.

— Все нормально, — заверил он и, превозмогая боль в плече, старался не отстать от него и Николая. Выбравшись на Деповскую, они попытались поймать такси; их, как назло, словно вымело метлой. Шло время. Павла от потери крови начало пошатывать, бурое пятно на плаще стало величиной с тарелку, а лицо начало опухать от ушибов и порезов. Его вид привлекал внимание прохожих. Гордеев, опасаясь, что кто-то может навести на них полицейских, распорядился:

— Коля, лови машину! — а сам вместе с Павлом свернул во внутренний двор, усадил его на лавку и принялся хлопотать над раной.

Прошло несколько минут, в арке показался Николай и энергично махнул рукой. Дмитрий стащил с себя плащ, укутал им Павла, довел до его такси, усадил на заднее сиденье и попросил водителя:

— Землячок, нам бы к «Мутному глазу»!

Таксист понял с полуслова и весело заметил:

— Однако хорошо гуляете ребята!

— Грех жаловаться, а если с ветерком прокатишь, то не обидим, — поторопил Николай.

— О чем речь. С ветерком, так с ветерком, только держись! — хмыкнул таксист и нажал на газ.

Рюмочная «Разгуляевка», более известная среди местных остряков как «Мутный глаз», пользовалась особой славой. Даже самые стойкие не могли устоять перед соблазнительными официантками, сначала ублажавшими клиентов водкой, а затем и телом. Рано или поздно и у трезвенников, и язвенников отшибало мозги и мутнели глаза. Пережив не одного хозяина, не одну грандиозную драку, а также многочисленные скандалы, «Разгуляевка» продолжала манить к себе многочисленную публику. Но не это, а ее близость к дому Свидерских заставляла Гордеева стремиться туда. Его обещание щедрых чаевых подстегнуло таксиста. Он лихо подрезал повороты и притормаживал лишь, когда навстречу попадались машины с полицейскими и грузовики с солдатами. Дмитрий сжимал пистолет в кармане и молил Бога, чтобы машину не остановил патруль. Наконец впереди показался бронзовый Асклепий. У дома Свидерских было спокойно. На стояке перед «Разгуляевкой» он и Павел вышли, а Николай поехал дальше к Дервишу, чтобы доложить о результатах операции и выяснить обстановку.

Пальба в центре Харбина и слухи о ней со скоростью лесного пожара распространялись по городу. Свидерские, без того сидевшие как на иголках, не находили себе места, и когда в дверях зазвенел колокольчик, доктор, несмотря на свои пятьдесят шесть, первым оказался у двери. Вслед за ним по лестнице скатилась Анна и, увидев раненого Павла, побледнела.

— Аня, воду и бинты! Павла — в кабинет, — распорядился Свидерский.

Аня бросилась в столовую. Дмитрий, подхватив под мышки обессилившего Павла, повел его наверх. Свидерский задвинул засов на входной двери и присоединился к ним. В кабинете уложили Павла на кушетку, и Анна занялась обработкой раны и многочисленных порезов. После перевязки и обезболивающего укола Павел почувствовал себя лучше и сделал попытку приподняться.

— Лежи, герой! Успеешь находиться. А сейчас выпить успокоительного и спать! — потребовал Свидерский и попросил: — Аннушка, поищи.

Она зазвенела медицинскими склянками, целая батарея которых выстроилась на полках шкафа, отыскала бутылек с желтоватой жидкостью и отлила в мензурку.

— Мало! Он что, воробей? — хмыкнул доктор и, когда мензурка заполнилась до краев, поднес Павлу.

В нос шибанул резкий запах багульника, валерьяны, и он поморщился.

— Пей, пей! Только здоровее будешь, — насел Свидерский.

Павел сделал глоток. На вкус снадобье оказалось не столь противным, как ему казалось, и он выпил до дна. Сухость в горле быстро прошла, приятная истома разлилась по телу, и глаза начали слипаться. Сквозь сон до него доносились приглушенные голоса Свидерских и Гордеева, последнее, что осталось в памяти — лицо Анны.

— Уснул, — сказала она и поправила подушку под его головой.

— Проспит до утра как убитый, — заверил Свидерский.

— Мне пора. Надо узнать, что с ребятами, — стал собираться Гордеев.

— Будь осторожен! — предупредила Анна.

— За Павла не волнуйся, мы присмотрим, — заверил доктор и проводил его к черному ходу.