Призрак прекрасной дамы

Он до сих пор с болезненной отчетливостью вспоминал, как деревянный ящик с мамой опускали в глубокую яму, где на краю высилась неопрятная куча рыжей комковатой земли. Помнил свой аццкий ужас: родное тело, которое ещё недавно было тёплым и отзывчивым, наскоро, кое-как закидали чёрствой бесплодной глиной. А потом заровняли холм лопатами и воткнули сверху крест – как свечку в кулич. Мать ушла под землю и там истлела, распалась на молекулы и атомы. И хотя Татка настойчиво убеждала Матюшу, что мамина душа смотрит с небес, любит его и гордится, он не верил. Не было никакой души! Вместе с телом умерли любовь, мысли, чувства, память, голос – всё, что он называл «мамой».

Эта несправедливая смерть была доказательством того, что жизнь конечна. Там, за гробом, расстилалась пустота. Ну и хрен с ней, так даже лучше! Получалось, что человеку отпущено аццки мало времени. И надо было потратить его на что-то стоящее – от чего стартовало в гонке сердце, и кровь обогащалась адреналином. Так Зима и жил. А тут вдруг – оп-пачки! – привет вам с того света! Неизвестно как нарисовавшаяся призрачная старуха опровергала всё то, во что он верил, и, самое главное, не верил.

Назимов принялся лихорадочно перебирать всё произошедшее с ним накануне: что пил, что ел? Могло ли случиться, чтобы кто-то из питерских шутников сыпанул в стакан химии? Типа Четырёхглазого, который весь вечер тёрся рядом. И вот вам сюрприз: так вставило, что Матвей чуть не кончил в пубертатном сне со всеми зачётными подробностями. А теперь явился аццкий глюк – ехидная старая карга, что намертво приклеилась к стулу и не желала исчезать.

Что в таких случаях делают? Звонят в скорую? Нет, стрёмно – в психушку могут забрать. Наколют нейролептиками – потом доказывай, что был когда-то нормальным.

– Походу, я отравился, – громко произнес Матюха, чтобы только услышать звук собственного голоса и убедиться, что тот звучит нормально.

– А что изволили кушать, cher monsieur2? – участливо поинтересовалась старуха. Её голос звучал ничуть не менее нормально.

– Разве глюки разговаривают? – Матвей нервно потёр занывший висок.

– Я недостаточно осведомлена, сударь, кого именно вы имели в виду. Но, насколько мне известно, ни Кристоф Виллибальд3, ни пастор Глюк4 немыми не были. А вот Бетховен был глухим – это доподлинно известно.

Бред! Как подхватывают шизу? Если по наследству, это не про Матюху: мама-папа у него были нормальными. И Татка тоже. Как и тонна других родственников по отцовской и по материнской линии. Но контактно и воздушно-капельно шиза стопроцентов не передаётся. Походу, в мозгу что-то сломалось.

– У меня крыша поехала, – печально резюмировал Матвей.

– Сomme je te comprends5. У нас в имении тоже крыша на амбаре обвалилась. А амбар всего год-то и простоял. Хороших строителей не найти – разбаловался народ!

Аццкий абзац! Эта кошёлка ещё и сочувствует! Как же её развеять?

Матюха осторожно, словно потягиваясь, завёл руки к затылку, нащупал пухлые уголки торчавшей за спиной подушки и резким движением метнул её через голову в словоохотливую старушенцию. Оп-пачки! – подушка пролетела насквозь и шлёпнулась на пол. А бабка снова заколыхалась в приступе гаденького смеха:

– Напрасно себя утруждаете, милостивый государь. Я никуда не уйду. Я к вам по делу.

Глава 3

– Отче наш, иже еси в небеси… – неожиданно для себя забормотал Назимов единственную известную ему молитву. – Да пребудет царствие твоё… приидет… изыдет… Да святится имя…

– Да полно вам, – старуха недовольно поморщилась, как музыкант с абсолютным слухом от фальшивой ноты. – Перестаньте. Вы плохо учили Закон Божий.

– Вы кто? – испуганно выдохнул Матвей.

– Благородному человеку сначала надлежит самому представиться даме.

Оп-пачки! Неужели в общении с призраками тоже был свой этикет!

– Матвей, – машинально отрекомендовался Назимов. И тут же решил, что соблюдать правила хорошего тона с глюком – симптомчик неадекватности.

– Charmant6. А по отчеству как? – не успокаивалась бабка.

– Не надо по отчеству. Просто Матвей.

– Я вас, cher monsieur7, прежде здесь не видела. В гости приехать изволили?

Концентрация дичи стопроцентов зашкалила за предельно-допустимую. Но призрачная старуха сообщила, что явилась по делу. Надо выяснить, по какому, чтобы понять, на чём он сбрендил.

– Какое у вас ко мне дело? – прикинулся внимательным Матвей.

– Дело исключительной важности. Как homme noble8, вы не можете оставить без внимания просьбу дамы…

Назимов слушал и всё больше тосковал: он определенно спятил. Сидит такой, выслушивает просьбы собственного съехавшего сознания. «Не будете ли вы так трижды любезны, многоуважаемый Матвей Александрович… – С нашим огромным удовольствием, милейший Матвей Александрович!» Нет, на хрен! Надо заявить этой призрачной бабке, что Матвей не верит в неё! Решившись, он перебил душные разглагольствования глюка и зло выкрикнул:

– Пошла ты в жопу, старая ведьма!

Старуха потрясённо застыла с открытым на полуслове ртом. Постепенно лицо её скисло в презрительную гримасу. Она раздражённо поджала ссохшиеся губы и выцедила: