Призрак Проститутки

Через месяц Берджесса отозвали в Лондон. Оттуда он вместе с Дональдом Маклином быстро куда-то смылся, но, конечно, куда же он мог смыться, как не в Москву. Маклин, который тоже работал в Америке, имел самый перепроверенный и широкий допуск в Лос-Аламос. Таким образом, теперь вопрос встал о Филби. Неужели он работал на Советы? Мы не могли этому поверить. Я же говорил тебе: слишком он был приятный малый. И признаюсь, я не был готов поверить такому. Я даже подготовил трехстраничную докладную с целью обелить Филби. Noblesse oblige[19]. Я был тогда менее осведомлен. В своей докладной я говорил и о Берджессе. Я рассказал, как Гай однажды подсел к нам за обедом, небритый, в грязной белой форме британского морского офицера, и принялся разглагольствовать о чертовски завышенных технических данных по чертовски дорогой новой трансмиссии «Дайнафлоу» в американском «олдсмобиле». Берджесс очень осведомлен в автомобилях и частенько разговаривал со мной об этом. Кроме того, Берджесс хвастался, что бесчисленное множество раз развлекался в постели с секретарем Филби. Собственно, моя докладная предназначалась для ФБР, все три страницы. Так, сплетни — ничего существенного. А вот Филби при аудиторской проверке получил у меня в графе «кредит» больше, чем в графе «дебет».

В тот момент, если бы не неуемный Билл Харви, Ким мог бы пережить бурю. Вполне возможно, через два-три года он бы снова был в чести у МИ-6. В конце концов, кто когда-либо слышал, чтобы КГБ разрешало двум своим агентам жить под одной крышей? Киму можно вменить в вину лишь то, что он не все просчитал.

А Харви составил свою докладную. Он работал в картотеке по пятнадцать, а то и по двадцать четыре часа. Этого у Харви не отнимешь. Он труженик. Кроме того, он собрал все, что мог, изданных ФБР, полученных контрразведкой. ФБР разгадало несколько русских шифров, о чем мы не знали, а Харви через своих старых дружков по ФБР получил один советский перехват, на котором Эдгар Гувер сидел своей монументальной задницей и где упоминалось о высокопоставленном «кроте»-англичанине. Описание настолько совпадало с Филби, что власти приняли версию Харви, а не мою. «Отзовите вашего Филби и испытайте его», — сказало ЦРУ начальству в МИ-6. Это они и вынуждены были сделать, хотя им и очень не хотелось. Слушания в МИ-6 окончились для Филби заключением: «Аресту не подлежит», но он вынужден был выйти в отставку. Бедняга Ким! Я говорю «бедняга Ким», однако же, если он виновен, значит, страшнее его противника нет. Вообще-то я очень нехотя пришел к выводу, что он все время работал на КГБ.

Проститутка втянул в себя горький дым сигары и добавил:

— Боюсь, общепризнанно, что в этом деле Харви переплюнул меня. Видишь ли, довольно скоро он обвинил твоего почтенного крестного в том, что он советский агент. Это было, не забудь, время Алджера Хисса. Джо Маккарти[20] успешно входил в нашу жизнь. Чем лучше были у тебя предки, тем хуже, должен сказать, ты выглядел. Вот мне и предложили пройти испытание на детекторе лжи, и я метался по всей Фирме, но тест прошел. Неизлечимой болезни сердца не обнаружено. А Харви стал одним из больших людей у нас. Зачем я все это тебе рассказываю?

— Не уверен, что знаю.

— Потому что хочу еще раз напомнить тебе одну вещь. Сатана — самое прекрасное существо, какое создал Бог. Выпьем за Кима Филби — законченную свинью. Выпьем за твоего нового шефа, Богом данного дикого кабана, Короля Уильяма, то есть Уильяма Кинга Харви. И если сатану определяет красота, то его сатаной не назовешь.

Часть II

Берлин

1

Дикс Батлер послал джип встретить меня в аэропорту Темплхоф. Снова мне предстоит жить с четырьмя младшими офицерами, и Дикс — один из них. Наша квартира находилась в нескольких кварталах от Курфюрстендамм, по-видимому, в солидном до войны районе, на четвертом этаже шестиэтажного дома, единственного обиталища, продолжавшего стоять на этой стороне улицы. На лестнице потрескавшаяся лепнина уступала место голым оштукатуренным стенам на верхних этажах. Паркетные полы были залатаны линолеумом. Это соответствовало моему первому впечатлению от Берлина: пыльный, тяжеловесный, залатанный, серый, унылый и, однако же, на удивление сладострастный. Я чувствовал порок на каждом перекрестке, как чувствуют вшей или неоновый свет.