Призрак Проститутки

Работал я в Вашингтоне, а числился в резидентуре Майами. Трудно сказать, где я жил. Я вскоре заподозрил, что моя должность была изобретена Лэнсдейлом не от великой потребности, а из желания сделать приятное моему отцу. Мои обязанности были самого поверхностного свойства, а то и вовсе отсутствовали. Я редко требовался Лэнсдейлу. У него были свои кадры, и он им доверял. Довольно скоро я засел в подвале с Харви. И мы сделали первые шаги, чтобы перейти разделявшую нас пропасть недоверия. Тем не менее мы старались ладить. Возможно, я напоминал ему о героических днях работы в Берлине. Собственно, наши отношения сейчас походили на прежние: Харви рассуждал вслух, потом вешал на рот замок, поверял мне свои мысли, потом замыкался в себе. Через некоторое время я стал относиться к нему так же, как молодая неверная жена относится к пожилому мужу с твердо установившимися привычками. Он не простил мне мои прегрешения, но ему нравилось мое общество. Я даже снова ездил с ним на заднем сиденье его бронированного «кадиллака» — он заглатывал мартини, а я делал записи по дороге в аэропорт. Довольно скоро Харви стал брать меня с собой в свои наскоки в Майами. Поскольку его телеса не умещались больше в кресле туристского класса, он — в порядке исключения — летал первым классом, что позволяло мне, когда я ему требовался, тоже располагаться там в кресле.

Часто я задерживался в Южной Флориде, чтобы понаблюдать за осуществлением задуманного им проекта. С каждой неделей я все больше отдалялся от Лэнсдейла, а генерал, казалось, этого и не замечал. Когда я являлся с отчетом, он выслушивал меня обычно в приемной перед своим кабинетом по пути на совещание с сотрудниками Госдепартамента, министерства обороны или Особой усиленной группы. Генерал увеличивал задание и спрашивал как бы между прочим:

— Харви доволен тобой?

— Я стараюсь его не огорчать.

— Так и держи. Это дело полезное. — И уходил.

Харви спокойно смотрел на мои отношения с Лэнсдейлом. Главное, что его раздражало, — это тень Монтегю. Харви решил, что я прикреплен к нему, чтобы докладывать обо всем Проститутке. По существу, это была правда. Спроси меня Проститутка, я, наверное, дал бы ему информацию, а в общем — не знаю. Мне хотелось быть самостоятельным и никому не принадлежать. Признаюсь, меня даже задевало — хоть и в малой степени — то, что Харви до конца не доверял мне. Я ведь по двенадцать часов в сутки работал на него, а работа рождает лояльность. Ирония состояла в том, что в письмах к Киттредж я, объективно говоря, докладывал ей все про Харви, но думал, что она едва ли станет передавать это Проститутке. Собственно, как она сможет объяснить мужу, откуда у нее такая информация?

Я не переставал размышлять, насколько сильна власть Монтегю над Харви, и часто вспоминал мои последние два дня в Берлине и четырехстраничное донесение, полученное по этому поводу Проституткой, — мне-то он показал из четырех страниц только две. Харви не был уверен, как много я знаю, но он то и дело затрагивал эту тему и высказывался довольно недвусмысленно: «Мне плевать, что ты считаешь, будто этот самодовольный тип имеет надо мной какую-то власть, пошел он к такой-то матери». Раз в неделю Харви позволял себе такие выходки, словно черная флоридская туча, которая разряжается ливнем, а потом мы снова принимались за работу.

А работы было достаточно. Лэнсдейл разогнал машину на полную скорость. До конца месяца он раздал управлению, Пентагону, Госдепартаменту и всем организациям, привлеченным к участию в операции «Мангуста», тридцать два плановых задания. В том числе — по сбору разведданных, переманиванию кубинских чиновников, операции по пропаганде и саботажу, а также сценарий высадки американских солдат, когда новое кубинское движение будет готово сбросить кубинское правительство. Лэнсдейл разослал памятную записку, призывавшую к «революции, которая положит конец полицейскому контролю в государстве. При этом следует опираться на: а) профессионалов из антикастровской эмиграции, б) лидеров рабочего движения, в) группы церковников, г) гангстеров, если потребуется для выполнения специальных задач».

Памятная записка оканчивалась эффектно: «Наша обязанность заставить американский гений сработать быстро и эффективно. Окончательно сбросить Фиделя Кастро возможно. И для достижения этой цели мы не должны жалеть ни времени, ни денег, ни усилий, ни людей».