Призрак Проститутки

Я помню: в эти минуты я не боялся смерти. Адреналина вполне хватало, чтобы держать предсмертную молитву в узде. Я был невероятно возбужден, похоже, близок к экстазу. Смерть казалась грандиозным святилищем, и мы стояли на его пороге; огонь, вырывавшийся из жерла пулемета, отливал электрической синевой, будто высоковольтная дуга то и дело прошивала темноту. Звезды скакали над нами, как петарды. У меня вырвался пронзительный вопль. «Мать вашу в ду-у-у-у-шу!» — рявкнул преследователям Батлер. Время от времени он вставал во весь рост, словно дразня стрелка, затем резко бросал лодку вбок. Каждый раз, когда он вскакивал, пулеметчик целил ему в голову, и трассеры рассекали воздух над водой. В результате стрелок выпускал нас из поля зрения, и Батлер, сделав очередной сумасшедший вираж, нырял в темноту и на несколько секунд сбивал преследователей с толку. В конце концов мы потеряли прожектор из виду и, обогнув в темноте островок, устремились к коралловой отмели, доступной для нас, но непреодолимой для катера. Так и есть: дойдя до мелководья, катер был вынужден прекратить погоню. Его команда в бессильной злобе врубила сирену. В кромешной тьме сирена взвыла с такой оглушительной силой, будто вторжение на Кубу все же произошло. Батлер дергался от хохота. «Все легавые одинаковы, — сказал он. — Во всем мире».

Мы обогнули риф, выбрали удобную протоку и, развив максимальную скорость, направились к месту встречу с Мартинесом. Примерно в миле к востоку от нас пограничники продолжали шарить прожектором по лагунам и берегу. Я ткнул Батлера в плечо. Это было неотвратимо. Хуже Батлера нет и не может быть никого.

— Сукин ты сын, очистился, трахальщик! — заорал я, впервые в жизни пытаясь создать нечто предельно непристойное. Только все напрасно — из-за рева моторов он меня не услышал.

21

30 октября 1962 года

Дорогая Киттредж!

Сколько невероятных переживаний выпало всем нам за последние десять дней! Я все еще пытаюсь собрать воедино фрагменты кризиса с русскими, вернее, несколько кризисов подряд, и с нетерпением жду вашего комментария. Должен признаться, я в очередной раз потрясен вашим пророческим даром. В своем последнем письме — кажется, с тех пор прошел уже целый год — вы писали: «Умоляю — никаких безумств с таким человеком, как Дикс Батлер».

Я ослушался, но, как ни странно, выжил и не жалею о происшедшем — написал бы вам подробно о наших гонках со смертью по прибрежным болотам, но совершенно измотан. Скажу лишь, что после двух рейдов в резиновой лодке на кубинскую территорию мы благополучно вернулись на борт «Принцессы». А теперь расскажу о нашем славном капитане, замечательном человеке по имени Эухенио Мартинес.

На обратном пути в Майами настроение у нас было поганое. Мы потеряли пятерых парней, и Эухенио не хотел возвращаться назад, не поискав их еще хотя бы день, но пришла радиограмма от Харви. Мартинесу было приказано вернуться. «Ввиду чрезвычайных обстоятельств», — добавил Харви.

Мартинес подчинился приказу, хотя все в нем было против. И потому настроение у него было наимрачнейшее. Пять человек — такого еще не бывало! В Гаване случалось и похуже, но наши морские экспедиции еще никогда не оборачивались такими потерями. Стремясь отделаться от мрачных мыслей, мы уничтожили весь запас рома, и еще до прихода в Майами Мартинес поведал нам грустную историю, которую я сейчас вам и перескажу. Эта история помогла мне понять его реакцию на случившееся. Он боится, что его обступят призраки, и казнит себя за то, что не смог вернуться и подобрать своих товарищей.

Герой этой истории — его старый друг по фамилии Кубела, Роландо Кубела. По словам Мартинеса, в начале пятидесятых Кубела был одним из студенческих вожаков в Гаванском университете — одним из, наверное, дюжины таких же смельчаков, мечтавших сбросить Батисту. В конце концов на гребне волны оказался Фидель Кастро, но в те дни были и другие лидеры. Одним из них был Кубела. Роландо Кубела-Кубинский. Неплохо для вождя, не правда ли? Мартинес не расщедрился на портрет, а я не посмел прервать его и расспросить, так как он говорит, словно выжимая из себя слова, и, слушая его, невольно проникаешься торжественностью момента, но тем не менее я представил себе достаточно рослого, красивого, если не сказать больше, человека, наконец, весьма представительного и исполненного достоинства (ну чем не Кастро, а?). Короче говоря, по свидетельству Мартинеса, Кубела стал одним из ближайших соратников Кастро.