Призрак Рембрандта

Примерно два тысячелетия тому назад там, где чуть к западу от портового города Лондиниум сливались в одну две проложенные римлянами дороги, образовалась небольшая деревня, получившая название Мейфэр в честь ежегодного майского праздника, который устраивали на этом месте язычники.

В период между 1720 и 1740 годами деревня была присвоена, поделена и впоследствии застроена семейством Гросвенор и графом Честерфилдом – тем самым, что изобрел пальто с бархатными воротниками и современные мягкие кушетки. А к 1800 году Мейфэр уже стал самым фешенебельным жилым районом Лондона – и вдоль его аккуратно замощенных улиц стена к стене выстроились элегантные особняки.

За двадцатый век этому участку земли пришлось пережить немало перемен, включая и прямые попадания бомб во время Второй мировой войны, и неизбежные крушения фондового рынка, после которых владельцы гордых особняков вынуждены были потесниться и начать сдавать отдельные этажи и даже квартиры, и периоды экономического подъема, приведшие к тому, что недвижимость в Мейфэре стала самой дорогой на планете, а за право платить ренту ее владельцам состязались все: от старинного и неприлично дорогого универмага «Фортнум и Мейсон» до бутиков «Прада» и «Дольче & Габбана».

В самом сердце района, между Клиффорд-стрит и Берлингтон-гарденс, пролегала Корк-стрит – всего один квартал, начинающийся от самой Пикадилли и заканчивающийся у входа в Берлингтонский пассаж, где Джеймс Бонд любил покупать авторучки фирмы «Монблан». Тут же за углом можно было найти и магазинчик, где он приобретал свои знаменитые, изготовленные вручную сигареты «Морланд».

На коротенькой Корк-стрит размещались двадцать три картинные галереи, торгующие всем – от старых голландцев до миниатюрных каракулей Жан-Мишеля Баскиа и изящных граффити Кита Харинга. На улице протяженностью не более двух сотен ярдов сосредоточились произведения всех более или менее значимых художников мира, как мертвых, так и живых; общая рыночная стоимость полотен, несомненно, превышала миллиард долларов (с допуском в несколько миллионов, зависящим от легковерности покупателей). Посредине всего этого, по адресу: Корк-стрит, 26–28, и располагался аукционный дом «Мейсон – Годвин», начавший торговать произведениями искусства еще в 1710 году, то есть за тридцать два года до того, как «Сотбис» продал самую первую небольшую коллекцию книг за жалкие триста фунтов, – факт о котором руководство «Мейсона – Годвина» никогда не забывало упомянуть в разговорах с перспективными клиентами.

Когда-то давно дом 26–28 принадлежал солидной фирме, производящей мебель и предметы интерьера главным образом для заказчиков с титулами, предшествующими имени. В конце концов фирма обанкротилась из-за прискорбной привычки этих титулованных особ оплачивать счета с большим опозданием, а то и не оплачивать вовсе. После чего просторные мастерские и складские помещения разбили на комнаты и квартиры для очень богатых арендаторов, а позже – на множество офисов для гораздо менее богатых. За десять лет до начала Второй мировой войны здание было выкуплено парой кондитеров-гомосексуалистов, которые устроили в нем шоколадную фабрику, производившую, в частности, очень популярные горько-сладкие «Мятные шоколадки Тернер и Таунсенд».

Сладкая парочка и их компания процветали до самого начала войны, быстро выбившей почву из-под ног шоколадного бизнеса. Сахар почти сразу же стал распределяться по карточкам, а у людей появились дела поважнее, чем производство и потребление мятных шоколадок и столь же популярных шоколадных наборов «Хинто-Минто». Дела у «Мейсона – Годвина» во время войны, напротив, заметно пошли в гору. Пользуясь услугами швейцарских посредников, владельцы с одинаковым рвением вели дела и с победителями, и с побежденными, покупали и продавали и в 1946 году, распухнув от денег и непроданных лотов, решили, что пришла пора расширяться, и купили здание на Корк-стрит, делавшей в то время только первые шаги по своему заляпанному краской пути к славе.

Всю эту информацию, за исключением сведений о сексуальных наклонностях Тернера и Таунсенда и о сделках, проведенных в сороковых годах через швейцарских посредников, Финн в первый же день работы почерпнула из специальной ознакомительной брошюры.