Призрак Рембрандта

— В чем дело? — полюбопытствовала Финн.

— Да просто пытаюсь понять… — Он по очереди заглянул в обе передние комнаты и опять вернулся в коридор. — Нет, это не здесь.

— Что не здесь? — не поняла Финн.

— Помнишь картину, которую открыл твой приятель Шнеегартен? Опиши-ка ее.

— Портрет Вильгельма ван Богарта в костюме бюргера. Рядом с ним — столик с навигационными инструментами, сзади — бархатная драпировка. — Финн ненадолго задумалась. — Пол из розового дерева. — Она посмотрела под ноги. — Точно такой, как этот.

— А откуда падает свет?

— Слева. — Финн закрыла глаза, пытаясь представить себе картину. — Там слева узкое окно с витражом. А что тебя смущает? На восьмидесяти процентах картин старых голландских мастеров свет падает слева: и у Вермеера, и у Герарда Доу, и у Франса Хальса, и у Ван Дейка — да почти у всех!

— В окне был витраж с гербом ван Богартов. Таким же, как над крыльцом. И полы из розового дерева.

— Выходит, портрет был написан здесь? — догадалась Финн.

— Вот именно! Только я не понимаю, где именно. — Он взмахом руки обвел холл и комнаты. — Представь себе: если Вильгельм ван Богарт стоит справа, а свет падает из окна слева, то где это могло быть? На каждом этаже есть по два таких места: передняя левая комната или задняя правая. Но витража ни в одной из них нет. Окна выглядят так, будто их триста лет не открывали и, уж разумеется, не меняли. Да и в любом случае они все чересчур широкие.

— Значит, мы ошибаемся и картина была написана в каком-то другом месте, — пожала плечами Финн. — А может, вся обстановка — это фантазия художника. В студии Рембрандта слева было огромное окно. Практически все заказные портреты он писал там.

— Тогда почему витраж?

— Потому что так захотел Вильгельм ван Богарт.

— А почему такая мысль вообще пришла ему в голову, если портрет писался в другом месте?

— Притормози, а то я за тобой не поспеваю.

— Я хочу сказать, что портрет был написан именно здесь. Или, по крайней мере, его идея возникла именно в этом доме. И витража никто не придумывал. Он на самом деле существовал.

— И где же он?

— Не здесь.

— Но ты сказал, что он должен быть здесь.

— Мы ходим кругами, а разгадка должна быть где-то рядом.

— Выходит, мы что-то проглядели. Давай пройдемся по дому еще раз, — предложила Финн.

Они во второй раз обошли все этажи, молча и сосредоточенно, задерживаясь в каждой комнате и тщательно озираясь. Ни в одном из окон не было ни цветного стекла, ни какого-нибудь признака, что оно когда-то существовало. Финн мысленно проверила теорию Билли и решила, что он совершенно прав. В самом деле, в таком положении относительно окна Вильгельм ван Богарт мог позировать только в одной из названных Билли комнат: передней левой или задней правой на любом из трех этажей.

С другой стороны, Рембрандт нередко писал картины и по памяти, а фон и вообще мог быть плодом его воображения. Тогда бесполезно искать это место в доме. Она попыталась припомнить известные картины великого голландца.

За свою жизнь он написал сотни портретов и множество автопортретов, и на большинстве проработка заднего плана не отличалась особой тщательностью. Художника интересовал человек, а не мертвые предметы, и исключение из этого правила составляли только несколько исторических картин, таких как «Вирсавия с письмом царя Давида» или «Аристотель перед бюстом Гомера».

Но на портрете Вильгельма ван Богарта тщательно выписан витраж с изображением герба и очень специфический пол из дорогого розового дерева. Финн видела множество современных фотографий студии Рембрандта, да и на его знаменитой картине «Художник в своей мастерской» хорошо видно, что пол там сделан из очень широких золотистых досок — вероятно, сосновых или дубовых. Совершенно не похожих на те красноватые узкие доски, на которых они стоят сейчас.

— Ерунда какая-то, — с досадой сказала Финн, когда они вернулись на первый этаж. — Это место должно быть здесь!

— И все-таки комнаты с картины не существует, — отозвался Билли, явно огорченный.

— Что же это за комната, которая вовсе и не комната? — задумчиво протянула Финн и вдруг, точно о чем-то догадавшись, быстро сказала: — Зайдем-ка в комнату, выходящую в сад.

Вместе они прошли в небольшую, залитую солнцем гостиную. Стол и четыре стула. Еще один небольшой столик у стены, на нем — простая синяя ваза с сухими цветами. Желтые хризантемы. Справа и слева окна, а посредине — стеклянная дверь, ведущая наружу.

Маленький садик совсем зарос и превратился в настоящие джунгли. Траву и розовые кусты требовалось срочно подстричь. Высокая стена, отделяющая владения Питера Богарта от соседнего дома, совершенно скрылась под диким виноградом. Отовсюду лезли сорняки, а чугунная садовая скамейка была покрыта рыжими пятнами ржавчины.

Финн протянула Билли чип:

— Будь добр, отключи сигнализацию.

Он ушел и через минуту вернулся.

— Готово.