Призрак Рембрандта

«Сэр Джеймс Р. Талкинхорн,

королевский адвокат,

кавалер ордена Британской Империи,

адвокат и поверенный

47 Грейт-Рассел-стрит, № 12, Лондон,

Западно-Центральный почтовый округ 1

Телефон: 020 7347 1000

Уважаемая мисс Райан!

Настоящим прошу Вас посетить мою контору, находящуюся по указанному выше адресу, завтра в четырнадцать часов. Заверяю Вас, что присутствие на назначенной на это время встрече послужит Вашим собственным интересам. В случае если Вы решите присутствовать, прошу Вас захватить с собой какой-либо документ, удостоверяющий личность, — предпочтительно паспорт.

Искренне Ваш

Джеймс Талкинхорн, эск.».

Рядом с именем стоял неразборчивый росчерк и вчерашняя дата. По-видимому, письмо было доставлено посыльным, так как марки и почтовые штампы на конверте отсутствовали. Подпись выглядела так, будто ее ставили гусиным пером: вокруг на дорогой кремовой бумаге остались маленькие чернильные брызги. Все это — имя адвоката, письмо и сама контора — явилось в ее жизнь как будто прямо из романа Диккенса. Сейчас Финн сидела в трех домах от конторы, за столиком кофейни «Старбакс». Она уже обнаружила, что офис Талкинхорна располагается на втором этаже, над магазином старой книги, полутемным с маленькой пыльной витриной, тоже вполне диккенсовским. Табличка на стене дома сообщала, что во времена королевы Виктории в нем проживал известный иллюстратор детских книжек Рэндолф Кальдекот.

Финн засунула письмо обратно в конверт, конверт положила в сумку рядом с паспортом и уже не в первый раз задумалась о том, что могло понадобиться от нее королевскому адвокату Талкинхорну. Никогда раньше она не слышала этого имени и представления не имела о том, каким образом встреча с ним может послужить ее интересам. С другой стороны, после внезапного увольнения из «Мейсона — Годвина» дел у нее было не слишком много, а в ближайших планах значилась только покупка билета на родину.

Дождь, похоже, решил дать Лондону маленькую передышку. Было тепло и солнечно, а потому Финн сидела за уличным столиком. Она потягивала свой «американо», грызла печенье и глазела по сторонам. Чуть дальше по улице, в большом открытом дворе Британского музея, толпились туристы. Сам музей походил на греческий храм, каким-то непонятным образом перенесенный в самый центр Лондона.

С наружной стороны чугунной ограды останавливались черные и блестящие, как жуки, туристические автобусы с темными стеклами, и из них, будто бледные личинки, вылезали немецкие туристы. Возбужденно переговариваясь, они пересекали залитый солнцем двор и исчезали в густой тени за рядом гигантских колонн. На сегодня у них была намечена «культурная программа»: знакомство с прославленным Розеттским камнем, мумифицированными останками знаменитого «Болотного Пита» и с коллекцией античных статуй, вывезенных из Греции лордом Элджином. И кстати, ведь именно в этих декорациях снималась «Мумия» и ее продолжение! Если уж здесь побывал Брендан Фрейзер, то непременно должна побывать и Hausfrau^[6] из Штутгарта с мужем. Финн отхлебнула кофе и сокрушенно вздохнула. Похоже, чересчур долгое общение с Леди Рон превратило ее в законченного циника.

— Привет.

Голос показался ей знакомым. Она подняла глаза, приставила ко лбу ладонь, чтобы заслониться от непривычно яркого солнца, и обнаружила, что перед ней стоит не кто иной, как Билли Пилгрим, вернее, его светлость герцог и так далее. На этот раз вместо гарвардской футболки на нем был отлично сшитый костюм, светло-голубая рубашка и дорогой галстук. Туфли сверкали, волосы были причесаны, а щеки гладко выбриты.

— Вы прямо преобразились, милорд.

— Так вы уже знаете?

— Да, мне очень доходчиво все объяснили. Более того, меня даже уволили за незнание вашей родословной, — довольно холодно сообщила ему Финн.

— О черт! — Блондин был явно расстроен. — Хотите, я поговорю с ними? Я все им объясню. Они поймут, не сомневайтесь.

Последние слова прозвучали весьма твердо. Родословная, о которой упомянула Финн, имела немалый вес, и он об этом хорошо знал.

— Не стоит, — легкомысленно отмахнулась она. — Рано или поздно что-нибудь подобное все равно бы случилось. Это заведение мне и так осточертело.

— Но все-таки я в самом деле могу…

— Не стоит.

Финн вдруг замолчала и озадаченно уставилась на него. На другой стороне улицы женский голос громко говорил что-то по-немецки. Казалось, это сержант командует на плацу, а не мать разговаривает с детьми.