Призрак с улицы Советской

— Ох, — вздохнула Марина. — Ну помолчи хоть минутку, не перебивай. Понимаешь, у подруги моей беда. Ты ее не знаешь. Это Ирина — жена отца Евгения, священника Свято-Троицкой церкви. У нее несчастье с сыном. Стал уходить из дома, пропадает сутками. Сегодня зашла к ней, она в слезах. Третий день Юра не приходит домой. В милиции говорят поставим на учет, но пока розыск объявлять не будем, поскольку такие случаи с парнем уже бывали. Послушай, Слава…

— Во-первых, в данном случае лучше всего действительно обратиться в милицию, а во-вторых, Марина, ты не по адресу. Я уже в розыске не работаю… Уволился. Работаю в газете, специализирующейся на уголовщине. Так и называется «Беспредел криминала». Поэтому… я не знаю, чем могу помочь.

— Ужасно! Ужасно! Представляешь, Ирина еще плюс ко всему ждет ребенка. И такое потрясение! Но ведь у тебя остались знакомые, связи…

— Остались, конечно, но все очень хлипко. Сколько лет парню?

— Шестнадцать! Ну, пожалуйста, Слава, ну не ради чего-то там, а просто из человечности… Сделай что-нибудь!

— Адреса каких-нибудь друзей, школьных товарищей знаешь?

Марина сказала, что узнает и вечером позвонит мне.

— Подумаю, что можно сделать, — сказал я, и мы попрощались. Вот и судите сами. Дружеская это была встреча или какая другая.

Но дело не в этом. Из розыска я действительно ушел и не совсем по своей воле. Как-то после двух бессонных суток во время операции по задержанию трех подонков, взявших в заложники десять студентов техникума, я вздремнул на полчаса в аудитории того же техникума двумя этажами ниже террористов. Проснулся я уже без табельного оружия. После операции мне не только объявили взыскание, но собирались на некоторое время перевести в райотдел на канцелярскую работу. Оно, конечно, в райотделе и «канцелярская работа» — название чисто условное, особенно для розыскника. Но я взбрыкнул и подал рапорт. Уволился, походил без работы, думал пойти охранником в банк, но расхотелось. Устроился в газету.

Встреча с Мариной отнюдь не вдохновила меня на подвиги. Подростки то и дело убегают из дому и очень часто из благополучных семей. Но времени у меня было много, я только что сдал материал в редакцию и подумал, что отказывать в посильной помощи хорошим людям — грех. Вечером позвонила Марина, сказала, что Юра не вернулся. Родители сходят с ума. У школьных товарищей его нет, и никто из них не знает, где он, или не хотят говорить.

— Я тебе дам пару адресов его друзей. Может, ты сумеешь с ними как-то по-другому поговорить. Официально, что ли, как сыщик. Кстати, для своей газеты материал о подростковой преступности сделаешь.

— Давай адреса, хотя вряд ли на основании визитов к рядовым гражданам можно сделать материал о преступности.

Марина продиктовала два адреса в Купчине, на Будапештской.

Мы попрощались.

Утром я появился в редакции около десяти. Выпил традиционную чашку чая. Потрепался с девчонками, просмотрел стопку свежей информации на столе у главного. Ничего особенного. Все как обычно: драки, уличные грабежи, квартирные кражи… Впрочем… убийство сторожа Свято-Троицкой церкви, ограбление. Из церкви вынесены три иконы, из них одна в серебряном окладе с драгоценными, полудрагоценными камнями, церковная утварь: серебряный дискос, серебряный позолоченный изнутри потир, серебряная позолоченная ложица, серебряное паникадило.

Я прочел информацию дважды, попросил секретаршу Анну Петровну, или просто Нюрочку, зарегистрировать материал за мной и засел за телефон.

Марина еще ничего не знала, поохала и сказала, что немедленно едет к Ирине. Потом я позвонил знакомому оперу Генке Смолину в горпрокуратуру и хотя он всячески отнекивался, договорился, что встречусь с ним и некоторую информацию он даст.

Гена сидел в глубоком раздумье над столом. Перед ним лежал небольшой листок бумаги.

— Увлекаешься дедукцией? — спросил я.

— Увлечешься тут, — хмуро пробормотал Гена. — Дражайшая супружница считает, что именно я должен изобрести ту комбинацию, с помощью которой потребности семьи будут удовлетворены по крайней мере в течение двух ближайших дней, оставшихся до гипотетической получки.

— Могу дать в долг, — в порыве великодушия ляпнул я.

— Взятка?

— Ни в коем разе. Получил нежданчик в виде гонорара из городской газеты. Негусто, но могу поделиться.

— Ладно, обойдусь… А впрочем, если полета дашь на пару дней, не откажусь.

Я успел уже проклянуть свое великодушие, но назад ходу не было.

Гена взял розовую бумажку, и мы еще немного поболтали о тяготах и мерзостях жизни, потом я спросил, что же произошло в Свято-Троицкой церкви.