Призрак с Вороньего холма. Дружба бандита

– Приехала отдыхать, так отдыхай. – До обеда Тоня два раза поплавала в море, но загорать не стала, слишком жарко. Потом посидела на террасе с книжкой и персиками, немного поспала и к пяти вечера поняла, если «проотдыхает» так еще день, два, то сбесится. Готовить ужин Нина Петровна ей запретила. У нее уже все есть, не выбрасывать же продукты.

Томиться без дела Тоня не привыкла, а торчать целыми днями на пляже не могла. С шести она уже сидела на скамейке и ждала мужа.

Олег приехал в семь и сказал, что они сегодня вечером приглашены в ресторан. Тоня забеспокоилась:

– В чем же я пойду? Я вечерних платьев не привезла, да и нет их у меня.

Нина Петровна, которая все видела и все слышала, тут же пришла на помощь. В ее шкафу сохранился девичий гардероб дочери. Теперь Лина вышла замуж и в свои прежние наряды не влезает. За два часа, что у них осталось до ресторана, Тоня примерила десяток платьев, и то, которое выбрала, они с Ниной Петровной успели немного перешить. Наряд всем понравился, даже бывшему подводнику. Алексей Михайлович был особенно доволен. Это он привез дочери платье из заграничного плаванья и радовался, что оно теперь подошло молодой женщине:

– Я уж думал, так в шкафу и истлеет. – Проворчал он, любуясь на счастливую от успеха Тоню.

До парка Володарского они дошли пешком. Предполагая немного выпить, Олег решил за руль не садиться, а брать частника не захотела Тоня. Она и так почти целый день просидела на одном месте и рада была пройтись.

Моня Корзон встречал гостей на крыльце. В шикарном пожилом франте Олег с трудом узнал старого еврея. Моня вырядился в белый фрак, белоснежную сорочку, отделанную кружевами, и сверкал бабочкой в алмазах.

– Так вы, пожалуй, и до двадцатого внука доживете. – Пошутил Голенев, пожимая дедушке-юбиляру руку. Моня с ног до головы оглядел жену кооператора и почмокал губами:

– Я все те слова уже взял обратно.

В это время Голенева тронули за локоть. Он оглянулся и узнал директора ресторана, которого все звали греком.

– Пойдемте, я посажу вас за очень хороший столик. Оттуда будет не только слышно, но и видно Моню.

– Спасибо, Артур Иванович.

– Не за что, мой дорогой гость. Мне приятно, что вы помните мое имя. Здесь меня больше называют Греком, а как зовут, мало кто знает.

– Я даже помню вашу фамилию, хотя согласитесь, это куда труднее. – И Олег представил жене хозяина «Ласточки»: – Знакомься, милая. Это очень радушный человек и зовут его Артур Иванович Лескопопулос.

Хозяин растаял, и поцеловал Тоне руку.

– О чем говорил тот старик, который нас встретил? Какие слова он взял обратно? – Напомнила Тоня, когда они уже устроились за столиком на веранде.

– Тебя бы в разведку, все сечешь. – Удивился Олег.

– Ты не ответил…

– Я однажды здесь был с девушкой. Она старику понравилась. Он сомневался, не сделал ли я ошибку, женившись на тебе. Теперь он взял свои слова обратно.

– Что еще за девушка? – Тоня не смогла сдержать ревнивого восклицания. Олег расхохотался.

– Чего ты смеешься?

– Спроси еще раз. Мне очень нравится, как ты ревнуешь.

Тоня нахмурилась:

– Я же серьезно.

– Я тоже серьезно.

Официант принес на подносе ведерко со льдом, в котором охлаждалось шампанское, ловко откупорил бутылку и наполнил им фужеры:

– Сегодня подают только шампанское и фрукты. И никто не платит.

– А если я захочу сделать взнос на счет десятого внука юбиляра?

Официант нагнулся к Олегу и шепнул ему на ухо:

– Это к Артур Ивановичу. Он у нас казначей Мони.

В половине десятого все места были заняты. Голенев увидел много знакомых лиц, его тоже многие узнавали. Клиенты кивали друг другу, но вели себя весьма сдержано. В качестве гостей маэстро они выступали редко и немного смущались. Наконец появился сам юбиляр со скрипкой в руках. Для него на террасе соорудили небольшую трибуну, и старик ловко на нее вбежал:

– Дамы и господа, разрешите поблагодарить вас за внимание к моей скромной персоне. Но как вы понимаете, всякий еврей не упустит своей выгоды. Я тоже ее не упущу. Поскольку вы пришли на мой праздник, музыку сегодня заказываю я. А вам, даже если она покажется не очень веселой, придется сидеть и слушать. – Гости захлопали. Моня Корзон поклонился, установил скрипку под подбородок, и поднял смычок: – Итак, Лист. Цыганская рапсодия. – И заиграл.

Голенев никогда раньше не слушал серьезную музыку на концертах. Иногда по радио передавали мелодии, которые ему нравились, но взять и самому пойти на подобный концерт ему в голову не приходило. А сейчас они сидел на террасе, вокруг росли пальмы, над ними мириадами звезд светилось южное небо и звучал Лист. Они с Тоней вдруг почувствовали, что у обоих из глаз потекли слезы. Проникновенный, живой и чуть надрывный голос скрипки проникал в душу. Все вокруг стихло. Даже цикады не мешали музыканту. Моня парил над миром и владел им.

Когда скрипка смолкла, еще звучала опьяненная ею тишина. Потом началось невероятное. Люди не просто хлопали, они бесились, вскакивали с мест, бежали к скрипачу, дергали его за фалды фрака, пожимали руки. У многих глаза покраснели от слез.