Призрак театра

Квартира Мовчуна не отвечала. Заложница Школьникова просила во спасение людей выполнить требования террористов, дать им гарантии безопасности. Часы Мовчуна показывали четыре часа тридцать семь минут. Он вертел, раздумывая, трубку в руках.

– Вы позвоните ей еще, вдруг она все же дома, только спит, – опять встрял Шабашов, – в такое время сон глубок – и не добудишься.

– Дед, выпейте, если хотите выпить. Если хозяин вам позволит, – как мог спокойно отозвался Мовчун. – Я – разрешаю.

– А я не собирался пить, – ответил Шабашов с обидой.

Черепахин, спохватившись, открыл со стуком створки бара, стал разливать напитки по стаканам.

Квартира Мовчуна не отвечала. Он знал, что нужно сейчас сделать, но ему страшно стало это сделать, как страшно было б самому вдруг оказаться под прицелом автомата… Он держал палец на рычажке телефона до тех пор, пока иной, совсем нелепый страх не пересилил – ему вдруг стало страшно, что снова встрянет Шабашов – вслух посоветует именно это непременно и немедля сделать… И, весь заныв внутри, Мовчун набрал, касаясь кнопок так, словно они могли обжечь, одиннадцать привычных цифр – номер мобильника Серафимы.

Там поначалу было тихо. На экране странно освещенное и окруженное тенями здание ДК завода шарикоподшипников сменилось вдруг телеведущей, напомнившей, что полчаса назад президент отменил свою поездку в Германию и Португалию. Мовчун прислушался к телеведущей, собравшейся повторить новости последних часов, но в ухо ему вдруг отчетливый и мерный женский голос произнес:

– Абонент не отвечает или временно недоступен. Попробуйте позвонить позже…

Мовчун не понял. Он с изумлением глядел в лицо телеведущей, на малый миг решив: это она ему сказала «недоступен»; но нет, она лишь продолжала говорить о том, что в половине четвертого утра террористы освободили пятнадцать детей и что готовится эвакуация жителей соседних домов… Мовчун опять, уже смелее и нетерпеливее, набрал знакомые одиннадцать цифр. И вновь – молчание вначале, затем раздался женский голос:

– Абонент не отвечает или временно недоступен. Попробуйте позвонить позже…

Мовчун нажал повтор набора номера, но передумал, предположив, что мог и ошибиться при наборе – и вновь старательно, за цифрой цифру, вызвал мобильник Серафимы. И вновь – молчание вначале, на этот раз, как показалось Мовчуну, необычайно долгое. Пережидая его, Мовчун прислушивался к звяканью бутылок о стаканы, к таинственному бормотанию Обрадовой и Некипеловой, забившихся в обнимку в уголок дивана, и считывал с экрана, на фоне странно освещенного захваченного здания, бегущую строку: для помощи родственникам заложников действует пункт психологической реабилитации…

Вновь женский голос в трубке произнес:

– Абонент не отвечает или временно недоступен. Попробуйте позвонить позже…

Тут голос подала Охрипьева: «Нам тоже нужно позвонить», ее сварливым шепотом сейчас же пристыдила Брумберг; не слушая их и никого не слыша, Мовчун опять набрал одиннадцать знакомых цифр, опять прослушал до последнего словечка:

– Абонент не отвечает или временно недоступен…

– Дед, – тихо попросил Мовчун, не выпуская трубки из руки. – Налейте мне, пожалуйста, чего-нибудь и подойдите на секунду.

Как только Шабашов приблизился к нему со стаканом виски, Мовчун забрал стакан, без слов дал Шабашову трубку и вновь набрал одиннадцать заветных цифр. Покуда Шабашов, кивая головой зачем-то, все ждал и ждал соединения, Мовчун глядел на него с каким-то робким напряжением, и Шабашова это так смущало, что голос в трубке он услышал лишь вполуха. Но смысл сказанного понял.

– Ну? – тихо спросил Мовчун.

– Абонент не отвечает, – вздохнул Шабашов, возвращая трубку, но Мовчун ее не взял. Он молча, тем же новым, напряженно-робким взглядом призвал Шабашова к полному вниманию и вновь набрал злосчастный номер.

– Опять сказали: недоступен, – сказал, опять послушав, Шабашов.

Мовчун спросил:

– Это не кажется вам странным?

– Нет, так бывает часто, – сказал Шабашов. – Вообще, я вам скажу, мобильная связь – не самая надежная…

– Я не про то. В голосе, который говорит, ничто вам странным не показалось?

Шабашов молчал, не понимая. Мовчун молчал и ждал, когда его поймут. Не выдержав, признался:

– Мне показалось, это Серафима.

– Нет! – испугался Шабашов.

– Я не уверен, но мне кажется… Мне кажется, что интонация меняется, что каждый раз она мне говорит по-разному… Вы понимаете, о чем я?

– Не понимаю, – признался Шабашов.

– Она мне что-то хочет объяснить, но, видимо, не может… Она пытается мне что-то важное сказать, но ей мешают – и она…

– Вы о мобильниках? – вдруг подал голос Тиша Балтин, не отрывая глаз от монитора. – Я тут прочел, их отобрали. Сначала разрешали говорить, потом отняли.

– Вот видите, вам показалось, – сказал Мовчуну Шабашов. – Мобильники все отобрали, теперь они не отвечают. Вы лучше выпейте, если решили выпить.

Прежде чем выпить, Мовчун внимательно разглядывал стакан, потом, раздумывая вслух, проговорил:

– Пока не отняли, она б могла, конечно же, мне позвонить, было бы куда звонить, а некуда звонить. Как подло все устроено.