Призрак тебя и меня (ЛП)

— Неплохо, — говорит Спенсер, до чертиков пугая меня.

Я хочу накричать на него, и ему это известно, поэтому он отзывается широченной самодовольной усмешкой, от которой мне хочется стукнуть его и одновременно поцеловать.

— Преследовать тебя так прикольно, — дразнится он. Затем снова оглядывается и качает головой. — Особенно с такими привилегиями. Черт, это сильно отличается от тех мест, которые были у нас в прошлый раз, согласись?

Я нечаянно фыркаю, чем привлекаю всеобщее внимание. Залившись краской, я пытаюсь сочинить объяснение:

— Я просто… подумала… что эта ложа слегка отличается от тех мест, залитых кровью из носа, где мы сидели в наш прошлый поход на игру.

— Это точно, — кивает Уэс, продолжая таращиться на шикарную обстановку.

По его лицу скользит тайная маленькая улыбка, и когда он встречает мой взгляд, я понимаю, что он думает о последней игре, на которую мы ходили все вместе. Это было в конце августа прошлого года, примерно за месяц до гибели Спенсера. Один из последних дней, когда мы тусовались втроем. Родители Спенсера подарили на его день рождения билеты. Ради Спенсера мы с Уэсом старались общаться нормально, и это оказался один из самых веселых вечеров, которые мы когда-либо проводили втроем.

После секундного колебания я перенимаю его улыбку, давая понять, что вспоминаю о том же. Наш зрительный контакт прерывается, когда Шарлотта встает между нами, чтобы открыть раздвижные стеклянные двери.

— Может размещение и отличное, но на самом деле наши места не так уж и далеко, чтобы уберечься от брызг крови. Пойдемте, я покажу.

Мы все выходим за ней на балкон. Он расположен достаточно высоко и далеко от линии хозяев поля. Шарлотта морщит нос, а мне кажется, что у нас фантастический вид. Сиденья тут шире обычных, а вверху есть козырек, так что никто не прольет на нас пиво.

Я облокачиваюсь на перила, и Уэс неожиданно становится рядом. Он не смотрит на меня, но стоит так близко, что наши руки почти соприкасаются.

— Спенсу здесь очень понравилось бы, правда? — шепчет он.

При упоминании Спенсера у меня сжимается сердце. Уэс часто вспоминает его. Интересно, помогает ли это ему лучше справляться с утратой? Я никогда не упоминаю Спенсера, если могу этого избежать, и каждый раз, когда это делает кто-то другой, у меня чуть не случается срыв. Есть ощущение, что способ Уэса — лучше. Может, и мне надо не сдерживаться? Возможно, это пойдет мне на пользу.

Краем глаза я вижу, как Шарлотта бросает на Джулию многозначительный взгляд и кивает в сторону ложи, после чего они к моему ужасу незаметно исчезают внутри, оставляя нас с Уэсом наедине. Спенсер замечает это и подмигивает мне, но Уэс, к счастью, ни о чем не догадывается. Он с благоговением смотрит на стадион.

— Наверное, сейчас он с завистью переворачивается в могиле, — говорит он с еще одним намеком на улыбку.

Спенсер присоединяется к нам у перил по другую сторону Уэса.

— Мне и правда здесь нравится, друг, — соглашается он, хоть Уэс его и не слышит. — Я только завидую, что сегодня ты будешь сидеть рядом с моей девушкой. — Он пытается подтолкнуть его, не обращая внимания на тот факт, что его локоть проходит сквозь Уэса. — Чувак, если попадешь на камеру поцелуев, то не теряйся. Ради меня. Я говорю о серьезных действиях губ. Никаких чмоков в щечку.

— Спенсер! — Я давлюсь смехом, а затем быстро зажимаю ладонью рот.

Уэс вздрагивает и таращится на меня. Его брови взлетают чуть ли не до потолка.

Спенсер взрывается хохотом. Клянусь, если бы он уже не был мертв, то я бы убила его.

— Уверена, что дух Спенсера сейчас здесь, рядом с нами, — говорю я, решив полностью проигнорировать свой внезапный всплеск эмоций. Я не могу этого объяснить. — Сомневаюсь, что даже смерть способна удержать его от VIP-ложи на игре «Джетс».

— Чертовски верно, — соглашается Спенсер. — И я собираюсь насладиться каждой секундой.

Он вдруг сдирает с себя футболку и, будто пьяный болельщик, начинает раскручивать ее над головой, словно лопасти вертолета:

— ЮХУ-У-У! Вперед «Джетс»! НЬЮ-ЙОРК НАВСЕГДА, ДЕТКА! ДА!

Поскольку я делаю все, что в моих силах, чтобы не хлопнуть себя по лицу и не назвать своего мертвого парня придурком, Уэс решает опустить тему с моим внезапным всплеском эмоций, и усмехается.

— Будь он здесь, то, наверное, уже размахивал бы футболкой над головой.

Не в силах сдержаться, я хохочу, да так громко, что на глазах появляются слезы.

— О да, непременно! — Я, задыхаясь, хватаюсь за бок, где начинает щемить. — Только, наверное, хорошо, что мы не видим его, потому что бьюсь об заклад: в виде призрака он был бы еще белее, чем когда-либо при жизни.

Спенсер перестает крутить футболкой и хмурится.

— Что? Бэй, ты серьезно смеешься над своим умершим парнем? Детка, это жестоко. Очень жестоко. Но ведь тебе это нравится. Вот, посмотри. — Он начинает принимать позы культуристов — с его-то бледным и усыпанным веснушками телом. Бедолага мог бы потеть миллион часов в день и все равно остался бы худой каланчой.

Я снова смеюсь над его нелепыми выходками, и хихиканье Уэса становится настоящим смехом.