Призрак улицы Руаяль

Впереди вновь показался кордон гвардейцев из караульного отряда. Николя попросил офицера позволить им проехать по улице Руаяль, и фиакр медленно проследовал по направлению к месту разыгравшейся ночью драмы. К этому часу следов трагических событий на улице почти не осталось, если не считать обрывков одежды и одиноких башмаков, которые вскоре, без сомнения, подберут старьевщики. Грозовой дождь размыл темные пятна на земле и омыл камни. Залитые ярким полуденным солнцем траншеи, каменные блоки и неровные углы домов, ставшие виновниками ночной трагедии, сейчас выглядели свидетелями обвинения. Площадь Людовика XV освобождалась от следов катастрофы: команды уборщиков приступили к расчистке пепелища, образовавшегося на месте сгоревших праздничных декораций. Торжественно и величественно высились Посольский дворец и Мебельные склады. Ветер прогнал остатки зловонной гари. Завтра здесь все будет как обычно, словно ничего не произошло. В ушах Николя зазвучали предсмертные крики, и он в который раз задумался о последствиях бедствия, постигшего парижан вместо обещанного праздника. Чтобы попасть на улицу Сент-Оноре через пассаж Оранжери они поехали вдоль Мебельных складов, и вскоре фиакр остановился возле поворота на улицу Валуа, перед лавкой, где на фасаде красовалась вывеска «У двух бобров». В большом окне, обрамленном резной деревянной рамой, были выставлены картины со сценами охоты: трапперы и дикари преследовали всевозможных зверей во всех частях света. Решетка в виде частокола, увенчанного позолоченными шишечками, защищала стекло, за которым в полумраке проступали искусно расставленные чучела животных. Николя указал Бурдо на оголенные манекены.

— В конце весны шкуры и меховые изделия убирают от жары в прохладные подвалы, а чтобы их не испортили насекомые, окуривают ароматическими травами.

— И это очень мудро. Однако, какая красивая женщина…

— Что-то вы слишком любопытны…

Николя толкнул дверь лавки. Раздалась чистая переливчатая трель колокольчика. В нос им ударил резкий запах дикого зверя. Николя немедленно вспомнил шкаф в замке Ранрей, куда он мальчишкой любил забраться во время игры и сидеть там, зарывшись лицом в меха маркиза, своего крестного. За прилавком из светлого дуба стояла довольно молодая темноволосая женщина в платье из серой тафты с широкими кружевными манжетами; склонившись над листом бумаги, она с суровым лицом разглядывая его. Когда она подняла голову, Николя поразила белизна ее кожи. Женщина гневно воззрилась на молоденькую девушку, скорее, даже девочку, в чепце и переднике, какие обычно носит прислуга. Судя по понурому виду девушки и покорно опущенной голове, ее застали на месте неведомого Николя преступления. На некрасивом, но смышленом подвижном лице явственно читалась непокорность маленького загнанного зверька.

— Мьетта, девочка моя, вас либо обокрали, либо вы сами воровка.

— Но, сударыня… — принялась канючить девчонка, теребя угол передника.

— Замолчите, у меня голова от вас болит. Вы мерзавка!

Взгляд женщины упал на ноги служанки.

— Где вас носило, вы только посмотрите на свои башмаки… А лицо! Оно такое же грязное, как и ваше платье! Кто бы мог подумать, что в почтенном доме…

Тут она заметила Николя.

— Прочь отсюда, негодница! Господа, чем обязана вашему визиту? В этом сезоне у нас есть, что вам предложить, и по очень выгодным ценам. Накидки, шубы, плащи, муфты. У нас есть все, что станут носить осенью. А также, специально для ваших дам, превосходные соболя, привезенные с севера. Сейчас я позову мужа, господина Галена, и он вам все подробно расскажет о нашем товаре.

Женщина скрылась за боковой дверью, украшенной наборным деревянным орнаментом, а Бурдо проворчал:

— Вот уж кто явно не станет портить себе кровь из-за пропажи племянницы!

— Не стоит делать поспешных выводов, мы еще окончательно не установили личность нашей незнакомки. Просто у нее есть склонность к коммерции, — примиряющим тоном произнес Николя.

Он остерегался делать выводы на основании первых впечатлений, хотя опыт и подсказывал ему, что они самые верные.

Женщина вернулась и пригласила их проследовать в комнату, служившую, скорее всего, ее супругу конторой. За деревянным столом, заваленным образцами мехов, сидел, скрестив руки, мужчина средних лет. Рядом, опершись на спинку его кресла, словно на карауле, стоял молодой человек. Николя, которого любые неожиданные ощущения тотчас настораживали, отчетливо почувствовал хорошо знакомый запах: так пахнут загнанные животные и обвиняемые на допросе. Неуловимый для всех остальных, этот запах смешивался с едким, затхлым запашком, исходившим от мехов и пропитавшим весь воздух в лавке. Напряженные лица обоих мужчин никак не вязались с обликом честных коммерсантов, готовых расхвалить свой товар. Первым заговорил тот, кто был постарше.

— Полагаю, господа, желают воспользоваться нашими скидками? У меня есть товары, которые их явно заинтересуют…

Николя прервал его.