Призрак улицы Руаяль

Пространно объясняя ему, как трудно соблюдать развитую не по годам девочку, она пожаловалась, что Женевьева не слушалась ее, и вдобавок замучила глупыми вопросами. Девчонка вела себя точно так же, как ее тетки, когда те были в ее возрасте. Конечно, кухарка признавала, что ни Камилла, ни Шарлотта не были столь сообразительны; одна из сестер, к примеру, потратила годы, чтобы научиться шнуровать корсет, но так толком и не научилась. Николя слушал ее, не прерывая и не выказывая нетерпения. И только когда она заявила, что после той жуткой ночи, о которой она до сих пор вспомнить без ужаса не может, ребенок никак не мог заснуть, и ей пришлось дать ей сладкого молока с большой ложкой флердоранжевой воды, он попросил у нее посмотреть флакон, откуда она наливала лекарство. Это самое лучшее лекарство, успокаивает все тревоги и помогает заснуть, обе тетки девочки пользовались им, а брали они его у соседнего аптекаря, говорила кухарка, шаря в шкафу в поисках пузырька. Когда же, наконец, она вручила флакон Николя, тот сразу увидел, что он как две капли воды похож на флакон, обнаруженный у старьевщика, Во всяком случае, ни на одном, ни на другом не было этикетки, а потому ничто не указывало на их разное происхождение. Он спросил, кто из двух сестер чаще принимал снотворное. Мари Шафуро с уверенность ответила, что, конечно же, Камилла, младшая. Полагая, что такой ничтожный на первый взгляд факт может выпасть из его памяти, Николя занес ответ кухарки в записную книжечку. Поблагодарив почтенную матрону, он попросил ее завтра явиться в Большой Шатле, и неожиданно обнаружил, что его просьба необычайно взволновала ее. Она принялась отнекиваться, ссылаясь на невозможность оставить Женевьеву одну в доме; однако Николя ее отговорок не принял, и заявил, что если она боится оставить девочку, пусть берет ее с собой: присутствие ее на заседании может оказаться отнюдь не лишним. Еще раз поблагодарив кухарку за вчерашний омлет и пообещав завтра прислать за ними экипаж, он отправился дальше.

Полученные им сведения позволили ему без труда найти заведение аптекаря, к которому в случае нужды обращались все члены семейства Гален. Оно находилось в нескольких шагах от лавки Галенов, на углу улиц Сурдьер и Сент-Оноре. Толкнув дверь, Николя услышал, как в глубине дома задребезжал колокольчик. Аптекарская лавка поразила его своими размерами. В центре возвышался монументальный прилавок из резного дерева; полки, занимавшие все стены, подбирались к потолку; на полках гордо выстроились различные сосуды, среди которых преобладали фаянсовые горшочки, богато украшенные и снабженные надписями на латыни. Еще большее восхищение вызвали у Николя сосуды из слоновой кости, мрамора, яшмы, алебастра и цветного стекла. Прошло довольно много времени, прежде чем, наконец, появился человечек лет пятидесяти, в костюме из черной саржи и сером напудренном парике. Маленькие блеклые глазки под густыми темными бровями взирали на пришельца без всякого выражения.

— Чего желаете, сударь? Простите, что заставил вас ждать, но мне пришлось проследить за своим подручным, который подслащал пилюли[61]. Это очень деликатная операция, требующая моего участия.

— Я нисколько не в обиде. Николя Ле Флок, комиссар полиции Шатле. Мне хотелось бы получить от вашей любезности кое-какие сведения, необходимые мне для расследования дела, коим я сейчас занимаюсь.

Глаза его собеседника загорелись.

— Клерамбур, аптекарь, к вашим услугам. Мне уже не раз приходила в голову мысль, что у одного из моих соседей, а именно у меховщика, дома творится что-то неладное…

Хотя в голосе его прозвучало сожаление, он высказал свою гипотезу вполне уверенным тоном.

— Кстати, а почему вы не в судейском платье? — полувопросительно заметил аптекарь.

— Потому что вы пока еще не подозреваемый. Речь идет всего лишь о дружеской беседе. Мне надо проверить одну деталь.

— Какую, сударь?

Николя достал из кармана флакон и протянул аптекарю, который взял его двумя пальцами — словно ядовитую змею.

— Так что же вам хочется узнать, господин комиссар?

— Мне хотелось бы знать, из вашей ли аптеки сей флакон.

— Полагаю, вам уже об этом сообщили.

Николя не ответил. Аптекарь повертел флакон.

— Полагаю, что да.

— Не могли бы вы дать более точный и подробный ответ?

— Нет ничего проще! Это флакон из серии идентичных флаконов, выдуваемых лично мною для нужд моей аптеки. У них стекло более толстое, чем у обычных пузырьков, а потому ошибиться невозможно: ни у кого из моих собратьев по ремеслу нет таких сосудов.

— А зачем вам толстое стекло?

— Понимаете, господин комиссар… Я использую эти флаконы для лекарств, требующих особого обращения, которые при неумеренном употреблении могут оказаться опасными.

— Но разве назначение подобных лекарств не является результатом совещания между практикующим врачом и аптекарем, разве вы не вместе выписываете рецепт, и только потом изготовляете лекарство и относите его больному?