Призрак в подарок

Я порывисто села и, скрипнув зубами, воззрилась на недоразумение, продолжавшее сверлить меня честными голубыми глазами. Добившись моего внимания, безумный призрак прочистил горло, расправил плечи и запел. Мотив его песни был мне знаком с детства, а вот слова…

Нет у нашей Люси

Нету белых гусей!

Нету белых, серых тоже,

А не вышли рожей!

После поклонился и воззрился на меня, явно ожидая оваций и восторга. Поджав губы, я некоторое время смотрела на его деловитую физиономию, а потом… закрыла лицо руками и истерично расхохоталась.

— Чего? — насупился Мишель. Я продолжала сотрясаться от смеха, перешедшего в беззвучную фазу, и призрак нахмурился. — Хватит ржать! — возмущенно воскликнул непонятый поэт. — Для тебя же старался! Лежал рядом и придумывал.

— Когда успел? — стерев с глаз выступившие слезы и еще посмеиваясь, спросила я.

— Пока ты спала.

— То есть ты целый час придумывал эту чушь? — расплылась я в ироничной ухмылке.

— А рифма? — снова возмутился Михаил Алексеевич.

— О да! — патетично воскликнула я, в который раз откинула одеяло и встала с кровати. — Ладно, — изрекла я, — идем пить кофе с бутербродом. Но потом ты дашь мне уснуть, понял?

— Да, — кивнул призрак. — Я стану просто молчаливой тенью, клянусь.

Вскоре я уже делала себе бутерброд, ожидая, пока согреется чайник. Миша устроился на табурете и наблюдал за мной. Он подался вперед, когда я клала сгущенку в кофе.

— Еще немножко, — сказал призрак, и я отрицательно покачала головой:

— Будет слишком сладко. Мне же в себя приторную бурду вливать.

— Ладно, — проворчал он и облизнулся, не сводя взгляда с чашки. — Но могла бы взять большую кружку… Молчу, — насупился Мишель под моим взглядом.

Я села за стол, коротко вздохнула и поднесла бутерброд ко рту… Призрак впился в меня голодным взглядом. Мне даже подумалось, что меня в жизни так не вожделели, как несчастный бутерброд в моей руке. А затем я сделала глоток, и Миша застонал.

— Боже, как же это прекрасно, — изрек он, прикрыв глаза. — Я помню этот вкус… Я бы умер еще раз, лишь бы мне позволили хотя бы один глоточек… и кусочек. И почувствовать запах. Как же я хочу быть снова живым…

Я промолчала, но поймала себя на мысли, что меня впервые заинтересовала личность моего незваного квартиранта. В задумчивости прожевав остатки бутерброда и выпив почти весь кофе, я отодвинула чашку и сложила руки на столе.

— Как давно ты умер и почему? — спросила я. — Почему не ушел на свет, или что там появляется после смерти?

Миша некоторое время смотрел на меня, после пожал плечами и признался:

— Ничего не помню. Детство помню, юность, взрослую жизнь. Кто я, и чем занимаюсь… занимался. Помню вкус еды, запахи, ощущения, но не могу вспомнить, что со мной случилось. Я осознал себя бредущим по улице. Все в шапках, в куртках, а я в этой рубашке и мне ни черта не холодно. Даже не ощутил прикосновение снежинок к голой коже. Знал, что должно быть холодно и мокро, когда они тают, но не чувствовал. Я и не сразу понял, где нахожусь. А когда узнал родной город, поспешил домой. Представляешь мой шок, когда я не смог ухватиться за ручку двери? Моя рука прошла сквозь нее! Я обалдел, Люда! Стою, как дурак, раз за разом пытаюсь сжать ручку, а не могу.

Потом подошел сосед. Я обернулся, поздоровался с ним, но он не услышал. Прошел сквозь меня, даже не замедлив шаг, и вот тогда я заорал. Стою, воплю, а мимо идут люди и не замечают меня. Хоть бы один пальцем у виска покрутил. И вот тут мне стало по-настоящему страшно. Если до той минуты я находился в прострации, то в этот момент меня шибануло. Мог бы потеть, вспотел бы от страха.

Развернулся, ничего не соображая, и рванул к двери подъезда, пролетел сквозь нее и добежал до квартиры. Ты знаешь, что значит осознать — тебя больше нет? Это дикое потрясение! Оно накрыло меня уже в квартире, куда я вошел сквозь дверь. Ходил по комнатам и тихо сходил с ума, понимая, что умер, потому что только призраки не могут сжать ручку двери, но могут ходить сквозь стены.

После того, как меня немного отпустило, я рванул к своим родителям. И знаешь, что самое странное? Я не нашел своего портрета в черной рамке. И мама совсем не выглядела подавленной. Обычная такая мама, даже смеялась, болтая по телефону с подругой. А я сижу рядом и не могу не думать о том, что она, кажется, даже не знает, что меня уже нет. Ну не могут родители вот так запросто забыть о своем сыне, да?

— Если ты был хорошим сыном, — осторожно заметила я.

— Не убийца, не вор, не наркоман, — с вызовом ответил Миша. — Мы с родителями всегда жили дружно. Они не вычеркивали меня из своей жизни. Значит, просто ничего не знают. Но почему не переживают, что я исчез? Ведь должны же волноваться, что я не звоню, верно?

Я кивнула, однако делать выводы не спешила. Призрак мазнул взглядом по чашке и продолжил рассказывать.