Призрак Великой Смуты (CИ)

– Да-да, именно с немцами. Ведь оставляя им территорию бывших Привислянских губерний, мы преднамеренно оставили и нашу головную боль, и теперь немцам от польских диверсантов достанется не меньше, чем нам, а может, и больше. Да, в Белоруссии и Виленской губернии польских националистов тоже хватает, но еще больше их в Варшаве, Познани, Кракове и других, чисто польских городах.

Еще Бисмарк в 1883 году говорил, что война между Россией и Германией неизбежно приведет к созданию независимой Польши. А его преемник Бетман-Гольвег в своих «Размышлениях о войне» прямо утверждал, что с немецкой точки зрения было невозможно хорошо разрешить польский вопрос: могло быть только более или менее плохое его решение. Кайзер не обратил внимания на предупреждение своих умных канцлеров. И зря.

– Вы имеете в виду аферу с польской армией, которую Пилсудский пообещал создать генералу Людендорфу? – спросил Дзержинский. – Так ведь этот генерал вместе с фельдмаршалом Гинденбургом погиб под Ригой.

– Да, ему повезло, – подтвердил я. – В противном случае его судили бы военно-полевым судом за измену и повесили. В том числе и за то, что он помог Пилсудскому стать военным лидером польских националистов. А ведь Людендорфа предупреждали и генерал Эрик фон Фалькенхайн, и австрийский фельдмаршал Конрад фон Гетцендорф, и генерал Макс Гофман. И все без толку. Людендорф возился с идеей создания полунезависимой Польши, в результате чего на стороне Германской империи якобы будут сражаться 800 тысяч польских добровольцев…

Дзержинский улыбнулся и произнес:

– Вместо 800 тысяч их явилось 1373, из которых годных для военной службы оказалось 697. Людендорф, поняв, что Пилсудский его обманул, пришел в ярость. Каким образом старый опытный воин мог рассчитывать, что после двух с половиной лет войны, при всеобщей повальной усталости даже в Германии, во Франции, в Англии, Польша даст ему для сомнительных государственных выгод сотни тысяч новых солдат? Германское командование приписало неуспех своего дела агитации Пилсудского и интригам его агентов. 21 июля 1917 года Пилсудский был арестован в Варшаве и отвезен сначала в Данциг, а затем в Магдебург.

Я тоже улыбнулся. Пилсудский был опытным обманщиком. В свое время он весьма достоверно изображал психбольного, сидя в тюрьме в Варшаве. Он сумел обмануть даже врачей-психиатров, которые признали пана Юзефа невменяемым. Его поместили в специализированную клинику, откуда он вскоре вполне благополучно дал деру.

– Очень хорошо, – заметил я, – что мы тоже в свое время вовремя разоружили и интернировали корпус Довбор-Мусницкого. Худо-бедно – это были три пехотные дивизии, кавалерия и артиллерия – всего 25 тысяч штыков. Как я слышал, ваши сотрудники уже провели фильтрацию командного состава корпуса и кое-кого взяли под стражу.

– Это так, – ответил Дзержинский. – В числе арестованных есть люди из предоставленного вами особого списка. Например, некий Владислав Андерс. А простых жолнежей отправили по домам, благо большинство из них были родом с земель, не вошедших в зону германской оккупации, или, после тщательной проверки, некоторых заслуживающих доверие включили в ряды местной Красной гвардии.

– Да, Феликс Эдмундович, тут мы не оплошали, – подтвердил я. – Ведь в нашей истории советская власть, мягко говоря, прохлопала ушами и дождалась на свою голову мятежа корпуса генерала Довбор-Мусницкого, захватившего Бобруйск и Минск. Пришлось даже поляков бомбить с воздуха самолетами «Илья Муромец».

– Александр Васильевич, – сказал Дзержинский, – сейчас нашей проблемой являются националистические банды пилсудчиков, которые весьма затруднительно обнаружить и уничтожить. В случае опасности они рассыпаются на мелкие группы и прячутся в деревнях и местечках у своих родственников и единомышленников, прикидываясь простыми обывателями.

– А вот тут, Феликс Эдмундович, – я достал из ящика стола папку с моими набросками и заметками по агентурной работе, – следует начать так называемые оперативно-розыскные мероприятия. Ко всему прочему, у вас есть неплохие специалисты из жандармского корпуса, которые могут помочь вам в борьбе с польскими националистами.

Дзержинский при моих последних словах слегка поморщился. Все-таки, несмотря на довольно успешную работу с бывшими царскими жандармами, в душе он все еще не переборол предубеждения к ним.

– К тому же, – продолжил я, – вам стоит, как я уже говорил, связаться с вашими немецкими коллегами. Полагаю, что обмен информацией поможет и нам и им успешно бороться с пилсудчиками. Думаю, что в Германии вы найдете полное взаимопонимание, ибо последователи пана Юзефа озоруют не только в наших, но и в германских тылах.

– Так есть, – кивнул Дзержинский, – но, боюсь, что в Австрии такое взаимопонимание я вряд ли найду. В отличие от германцев, австрияки, на словах осуждающие польских националистов, втайне помогают им. Ну, или не мешают, что едно плохо…