Призрак Великой Смуты

– Вот и отлично, – кивнул Сталин. – Сейчас секретарь подготовит вам мандат за моей подписью, выдаст денежное довольствие и определит в гостиницу, в которой вы будете жить до вашего отъезда в Мурманск. Надеюсь, что до того момента мы с вами еще увидимся…

Закончив разговор, Сталин и Тамбовцев вежливо попрощались со мной, и я, прихрамывая, поспешил к своей любимой Лидочке, чтобы рассказать о нашем скором переезде на Север к полярным сияниям и белым медведям.

8 марта 1918 года, вечер. Гатчинский дворец. Полковник Антонова Нина Викторовна

Сегодня, в серый и хмурый день 8 марта 1918 года, а по старому стилю 23 февраля, исполнился ровно год с начала тех событий в Петрограде, которые позднее привели к Февральской революции, отречению императора Николая II, падению самодержавия и краху Российской империи.

Даже сто лет спустя историки будут спорить, что это было: спецоперация иностранных разведок, заговор крупной буржуазии, возжелавшей политической власти и возможности ничем не ограниченной наживы, кризис самодержавной власти, далее не способной управлять государством в критической обстановке большой войны, политическая импотенция самого Николая II, возмущение народа затянувшейся никому не нужной войной, резко ухудшившимися условиями жизни, нехваткой самого необходимого, дороговизной и инфляцией? Несомненно, все эти факторы сыграли свою роль, и монархия в России рухнула, как подгнившее, источенное древоточцами вековое дерево под натиском бури.

Но все-таки главные виновники той геополитической катастрофы, изменившей лицо мира, сидят сейчас передо мной. В рамках нашего российского мировосприятия за все отвечает первое лицо, и совершенно неважно при этом, как оно называется: царь, генсек или президент. И нет никаких заслуг у членов семьи Романовых в том, что в этой версии истории нам удалось избежать тяжких последствий их политической близорукости и легкомысленной безалаберности.

Хотя, положа руку на сердце, если бы мы попали в 1917 год в канун Февральской, а не Октябрьской революции, то, скорее всего, изменить нам ничего бы не удалось. Ибо нам просто не на кого было бы опереться, а государственная машина Российской империи рассыпалась после первого же толчка. К концу же сентября все эти князья Львовы, Гучковы, Милюковы, Керенские, кадеты, октябристы, меньшевики и прочие правые эсеры сумели дискредитировать себя до такой степени, что большевикам достаточно было только нагнуться, чтобы подобрать валяющуюся на земле власть. Нам оставалось лишь позаботиться о том, чтобы эта власть попала в правильные руки, для чего потребовалось сперва отодвинуть в сторону, а потом и аннигилировать приставших к большевикам гешефтмахеров от революции.

Но не будем пинать мертвого льва, каким бы он ни был при жизни. Сегодня же все-таки праздник, Международный женский день, пусть и не привычный еще господам Романовым, хотя большая часть этого семейства как раз женского пола, начиная с матриарха клана Марии Федоровны и заканчивая дочерями бывшего императора Николая II.

Чуть наособицу в этой августейшей компании находилась Наталья Брасова, супруга Михаила Александровича Романова. И не столько из-за своего происхождения – дочь московского присяжного поверенного Шереметьевского, сколько из-за двух разводов, которыми закончились ее предыдущие браки с племянником Саввы Мамонтова и поручиком «синих кирасир» Владимиром Вульфертом.

В глазах своих августейших родственников она была не только плебейкой, но еще и падшей женщиной, менявшей мужей как перчатки.

– Международный женский день, Нина Викторовна? – пожевала губами вдовствующая императрица, выслушав мои поздравления. – Разъясните нам, пожалуйста, что это за праздник такой и с чем его едят?

– Уважаемая Мария Федоровна, – ответила я, – после очистки от всякой политической шелухи, это в конечном итоге просто светский семейный праздник, когда сыновья поздравляют матерей, мужья – жен, отцы – дочерей, а братья – сестер. Ведь все праздники по преимуществу являются мужскими, так почему бы не взять один день в году и не отдать его в полное владение нам, женщинам?

– Действительно, – величаво кивнула Мария Федоровна, – почему бы и нет? Но, скажите, я правда слышала, что этот праздник у вас назывался днем пролетарской женской солидарности?

Я усмехнулась.

– А разве по законам Российской империи можно было найти кого-то более подходящего под определение пролетарий, чем женщины, даже из семей самого высокого происхождения? Ведь без разрешения мужа или отца женщинам не разрешалось владеть имуществом и самостоятельно вести дела. Да и доступ к высшему образованию для них был предельно ограничен. Таким образом, лучшая половина рода человеческого была полностью отсечена от активной жизни, отданной на откуп одним лишь мужчинам. Разве вам самой никогда не хотелось проявить свои таланты в полном объеме, чтобы вам воздавали почести не только как супруге одного императора и матери другого, но и как умной и успешной женщине?