Призраки

Преподобный берет нож. Держит его обеими руками, с размаху рубит воздух.

Хваткий Сват вздыхает. Глубокий вдох, выдох. Он еще теснее прижимается к столу.

— Только не говори мне когда. Просто руби и все, — говорит Хватки и Сват.

И Преподобный говорит:

— А ты потом не забудь. — Он говорит: — Я согласился на это исключительно в плане дружеской услуги. Потому что ты сам попросил.

Хваткий Сват закрывает глаза. Закидывает руки за голову, сплетает пальцы.

А потом… а потом: Кх-ррк. Нож вонзается в черную древесину. Стол дрожит и гудит, что-то быстро проскальзывает по столешнице и падает на пол, с той стороны. Что-то смазано-розовое, подгоняемое горячим гейзером крови. Хваткий Сват подается вперед, из его расстегнутой ширинки хлещет алая кровь, он подается вперед, тянет руку, чтобы поймать эту штуку, которая улетела. А потом у него подгибаются колени.

Его руки вцепляются в край стола, но пальцы соскальзывают. Он ударяется подбородком о стол. Слышно, как клацают зубы. А уже в следующую секунду оба лежат под столом: и Хваткий Сват, и его пенис. Оба — всего лишь серое мясо.

Бедный наш Хваткий Сват, теперь — всего лишь реквизит, который мы можем использовать для нашей истории. Наша новая марионетка. Его семейная история про лагеря смерти с минетом, теперь это наша история.

Недостающее Звено ныряет под стол. Потом выпрямляется. Держит на открытой ладони серый отрезанный член. Кусок сморщенной кожи, натруженной сменой размера и формы при каждой эрекции. Обыкновенное розоватое мясо с отрезанного Конца…

— Чур, мое, — говорит Звено и нюхает мясо у себя в руке, раз, другой, третий, почти касаясь его носом. Потом пожимает плечами и говорит: — Ладно, сойдет и так. А то что бы мы ни приготовили в этой микроволновке, теперь у всего вкус попкорна…

Даже Звено понимает, что если он съест отрубленный член мертвеца, это гарантированно обеспечит ему приглашение на любое вечернее ток-шоу, в самое лучшее эфирное время. Просто, чтобы он описал, каково это на вкус. Потом его пригласят рекламировать соусы для барбекю и кетчупы. Потом выйдет его собственная кулинарная книга. Потом — экстремальные радио-шоу. Потом — телеигры в дневное время, до конца жизни.

А все остальные — безвинные жертвы, пострадавшие от рук злодея, — они предъявят обрубки пальцев, чтобы доказать, что они страдали, а их сочтут совершенно неинтересными, да еще обвинят в дурном вкусе.

Мисс Апчхи поднимает руки, как будто пытается остановить несущийся на нее грузовик. Она говорит:

— Нет, так нельзя.

Наши зрители, обнаженные статуи, наблюдают за нами из своих зеленых атласных ниш.

— А спорим, можно, — говорит Недостающее Звено, запрокидывает голову к зеленому потолку и широко раскрывает рот. Вытянув руку над головой, он роняет себе на язык мясистый шарик. И глотает его целиком.

Потом глотает еще раз, и его глаза вылезают из орбит. Он глотает еще раз, и его волосатое лицо раздувается и краснеет. Теперь глаза крепко зажмурены под единственной бровью. По багровым щекам текут слезы, он хватается руками за горло. Недостающее Звено держится руками за горло, не дышит. Делает шаг вперед, неуклюже, как монстр Франкенштейна, Потом — еще шаг. И еще.

Рот открыт широко-широко, его губы и зубы оборотня произносят слова, но без звука. Он падает на колени на залитый кровью зеленый ковер. Руки сжимаются в кулаки. Он бьет себя по животу, со всей силы. Все, что он делает — плач, удары и просьбы о помощи, все происходит беззвучно.

Графу Клеветнику нечего записать на диктофон, кроме последних слов Звена: «А спорим, можно».

Недостающее Звено заваливается набок. Падает и лежит, не издавая ни звука. Глаза по-прежнему крепко зажмурены. Кулаки по-прежнему вдавлены в живот.

Повар Убийца смотрит на Графа, который смотрит на Мисс Апчхи, которая шмыгает носом и говорит:

— Люди, которые пришли нас спасать, может быть, они помогут ему…

И преподобный Безбожник качает головой.

Сейчас, в эту самую минуту, там, внизу, никто не сверлит замок входной двери. Никто не пришел нас спасать. Мы солгали Хваткому Свату, потому что нам надоело смотреть, как он играется с ножичком.

Минус еще два претендента на гонорар. Теперь нас осталось одиннадцать.

Хромая на обе ноги, придерживая свои пышные юбки двумя руками, к нам поднимается Обмороженная Баронесса. Улыбается своими розовыми губами, которых нет. А потом уже не улыбается — когда видит Хваткого Свата, лежащего на полу. Его одежда почти вся пропиталась кровью. А рядом с ним — Недостающее Звено с посеревшим лицом. Глаза зажмурены намертво, как это бывает при трупном окоченении.

Шевеля сальной складкой на месте несуществующих губ, Баронесса говорит:

— Кто из вас, сволочей, убил Хваткого Свата?

Никто, отвечаем мы. Это он сам. Он очень долго готовился и все-таки отхватил себе член.

А бедняга Звено задохнулся, пытаясь проглотить отрезанный член, не жуя.

Недостающее Звено — последнее звено в этой пищевой цепочке. Ну, то есть последнее, если не считать микробов и бактерий, о которых рассказывала миссис Кларк. Которые питались ее дочерью.