Призраки

Она поднималась по лестнице, когда он вышел на усыпанный камнями пляж позади неё. Когда она добралась до уступа, ветер трепал её юбку, обнажая её длинные ноги. Он поднялся вслед за ней. Она бежала вдоль волнореза, волны разбивались слева от неё, направляясь к полумесяцу пляжа, за которым он припарковал машину. Он бежал за ней, задыхаясь, едва не теряя опору на камнях, почти претворяя в жизнь свой второй самый дикий страх — утонуть. Когда он добрался до машины, она уже сидела в ней, сложив руки на передней части енотовой шубы, и её тело дрожало.

«Что там произошло?», — спросил он.

«Ничего.»

«Когда вы прикоснулись к лодке…»

«Ничего», — сказала она.

Он завёл машину. На стоянке лежало не менее двух дюймов снега. Часы на приборной панели показывали 16:00. Он сразу же включил радио, надеясь поймать местные новости, и прослушал сначала сообщение о новом плане президента по борьбе с инфляцией, затем о последних неприятностях на Ближнем Востоке и, наконец, о погоде. Буря, затопившая город, наконец достигла Массачусетса, и ожидалось, что до утра выпадет от восьми до десяти дюймов снега. Шоссе 44 было закрыто, а на повороте на юг и запад было очень опасно.

Действовало предупреждение для путешественников; Департамент шоссейных дорог штата попросил не выезжать на дороги, чтобы обеспечить свободный доступ для снегоуборочной техники.

«Нам лучше вернуться в город», — сказал он, — «и посмотреть, нельзя ли снять пару комнат на ночь.»

«Нет», — сказала она. Её всё ещё била дрожь. «Я хочу увидеть дом, который Грег снимал тем летом.»

«Я не хочу застрять здесь посреди бездорожья.»

«Это по дороге», — сказала она. «В двух милях от бухты. Разве не так она вам сказала? Разве не так сказала вам его дочь?»

Эбигейл Крейг сказала: «Она утонула в Бухте, в двух милях от того места, где мой отец снимал свой знаменитый дом с привидениями.» Частично верующий, Карелла был готов принять тот факт, что Хиллари не могла знать о его разговоре с дочерью Крейга и, следовательно, узнала об этом благодаря своим экстрасенсорным способностям. Но, оставаясь скептиком, он понимал, что Хиллари, несомненно, знакома с книгой, которую Крейг написал об этом доме, так не разумно ли теперь предположить, что он подробно описал его, вплоть до географического расположения?

«Две мили от бухты могут быть двумя милями в любом направлении», — сказал он. «Я не хочу выезжать в Атлантический океан.»

«Нет, это по дороге в город», — сказала она.

«Он так написал в своей книге?»

«Я узнала его, когда мы проезжали мимо», — сказала она.

«Вы не ответили на мой вопрос.»

«Нет, в книге он не указал точное местоположение.»

«Почему вы ничего не сказали, когда мы проезжали мимо?»

«Потому что поле было таким сильным.»

«Какое поле?»

«Электромагнитное поле.»

«Настолько сильное, что заставило вас замолчать?»

«Такое сильное, что это меня испугало.»

«А в бухте не было, да? Когда мы проходили мимо бухты…»

«Там в бухте она только утонула. Дом…» Она снова задрожала и поплотнее закуталась в пальто. Он никогда не слышал, чтобы у человека стучали зубы; он всегда считал, что это выдумка. Но сейчас её зубы действительно стучали; он слышал их тихие щелчки на фоне гула автомобильной печки.

«Так что о доме?», — спросил он.

«Я должна его увидеть. Дом был началом. Дом был местом, где всё началось.»

«Началось что?»

«Четыре убийства.»

«Четыре?», — сказал он. «Было только три.»

«Четыре», — повторила она.

«Грегори Крейг, Мэриан Эспозито, Дэниел Корбетт…»

«И Стефани Крейг», — сказала она.

9

Дом находился на берегу океана, в 1,8 мили (приблизительно 2,9 километра — примечание переводчика) от Хэмпстед-Байт, если верить одометру (прибор для измерения количества оборотов колеса — примечание переводчика). Он припарковал машину на песчаной дорожке, припорошенной снегом, поросшей засохшей пляжной травой и сорняками. Слева от входной двери, словно гигантский наполеоновский солдат под Москвой, возвышалась одинокая сосна, ветви которой отяжелели от налипшего на них снега. Дом был почти полностью серым: обветренная серая черепица со всех сторон, серая черепица более тёмного оттенка на крыше, дверь, ставни и наличники окон — всё окрашено в серый цвет, который шелушился и выцветал. Кирпичная дымовая труба поднималась на два этажа с северной стороны, создавая столб красного, как кровь, цвета, пронзительный вертикальный крик на фоне серого цвета дома и белого кружащегося снега. На этот раз он не забыл взять с собой фонарик. Сначала он посветил на небольшую табличку в окне, расположенном ближе всего к входной двери. Вывеска сообщала, что дом сдаётся в аренду или продается, и указывала имя и адрес агента по недвижимости, с которым можно связаться. Он перевёл свет на потускневшую дверную ручку и попробовал её. Дверь была заперта.

«Вот и всё», — сказал он.

Хиллари положила руку на ручку. Она закрыла глаза. Он ждал, не зная, чего ожидать, когда она дотронется до чего-нибудь.

Снежинка приземлилась ему на шею и растеклась по воротнику.