Призраки

А потом:

– Как ты думаешь, что с ней случилось?

Ее диссертация посвящена таинственным существам, волосатым великанам, которые присутствуют во всех мифологиях по всему миру. В Каскадных горах у Сиэтла их называют сиэйтик. В Европе – альма. В Азии – йети. В Калифорнии – омаха. В Канаде – сасквотч. В Шотландии – фир-лиат-мор, знаменитый «серый человек», который живет на горе Бен-Макдуи. В Тибете – метох-кангми, или «ужасный снежный человек».

Все это – просто разные названия. А волосатые великаны – одни и те же. Живут в лесах или в горах. Иногда их видят путешественники и лесорубы. Иногда их удается сфотографировать. Но еще не было случая, чтобы кого-то из них поймали.

Общекультурный феномен, как она это называет.

Она говорит:

– Мне очень не нравится общий термин: «Большая нога».

Все эти легенды родились независимо друг от друга, но все они говорят об огромных, лохматых чудовищах, от которых жутко воняет. Как правило, эти чудовища застенчивы и пугливы, но если их спровоцировать, могут напасть. Был случай, в 1924 году, когда шахтеры на Тихоокеанском северо-западе увидели животное, похожее на гориллу, и стали в него стрелять. А ночью их домик на горе Сент-Хеленс окружила целая стая этих гигантских «горилл» и забросала его камнями. В 1967 году один лесоруб в Орегоне наблюдал, как какое-то огромное волосатое существо ворочало камни весом чуть ли не в тонну, вырывало их из промерзшей земли и ело сусликов, забравшихся под валуны, чтобы впасть в зимнюю спячку.

Главный довод в пользу того, что этих монстров не существует: что до сих пор ни одного не поймали. И не нашли мертвым. Притом что сейчас столько народу бродит по диким краям, уж кто-то мог бы словить хотя бы одного завалящего снежного человека.

Бармен подходит к столику, спрашивает, кто хочет выпить еще? И Менди Как-ее-там умолкает, как будто то, что она говорит, это страшная государственная тайна. Она говорит бармену:

– Запиши на мой счет.

Когда он уходит, она продолжает:

– Знаешь такое уэльское слово: gerulfos?

Она говорит:

– Ты не против? – Она запускает обе руки в свою сумку, стоящую на стуле рядом, и достает блокнот, перехваченный резинкой. – Мои записи, – говорит она, снимает резинку и надевает ее себе на руку, чтобы не потерять.

– Ты слышал про расу людей, которых древние греки называли кинокефалами? – Она зачитывает из блокнота: – А про вурволаков? Асвангов? Кадехо?

Это – ее второй «пунктик».

– Все эти названия… – говорит она, тыча пальцем в раскрытый блокнот. – Люди по всему миру в них верят, уже не одну тысячу лет.

Во всех языках мира есть слово для обозначения вервульфов и прочих оборотней.

И везде они злые, и все их боятся.

На Гаити, говорит она, беременные женщины очень боятся, что вервульф съест новорожденного младенца, и поэтому будущие матери пьют горький кофе, мешая его с бензином. Купаются в отваре из чеснока, мускатного ореха, шнит-лука и кофе. Для того чтобы кровь младенца стала невкусной, и никто из местных вервульфов на него не позарился.

И вот тут Менди Как-ее-там делает смелое предположение, чему, собственно, и посвящена ее диссертация.

Снежные люди и оборотни, говорит она, это один и тот же феномен. Ученым не удалось найти ни одного мертвого снежного человека, потому что снежные люди превращаются обратно в нормальных. Эти чудовища – такие же люди. Они меняют свой облик всего лишь на несколько часов или дней в году. Отращивают шерсть. Впадают в неистовство, как берсеркеры, то есть древнескандинавские воины, которые специально вводили себя в состояние боевой ярости. Их тело меняется, увеличивается в размерах, и им нужен простор. Поэтому они и уходят в леса или в горы.

– Вроде как, – говорит она, – менструальный цикл у женщин.

Она говорит:

– У мужчин тоже есть эти циклы. Ну, у самцов животных. Например, у слонов. Раз примерно в полгода у них начинается гон. В это время они словно впадают в безумие. От них несет тестостероном. Их уши и гениталии меняют форму, а сами они злые, как сто чертей.

Лососи, говорит она, когда поднимаются вверх по течению во время нереста, тоже сами на себя не похожи: у них меняется цвет, челюсти деформируются, – как будто это вообще другая рыба. Или кузнечики, когда превращаются в саранчу. Их тела изменяют размер и форму.

– Согласно моей теории, – говорит она, – этот ген снежного человека связан либо с гипертрихозом, либо с родом гигантопитеков, крупных человекообразных обезьян, которые, как считается, вымерли полмиллиона лет назад.

Эта мисс Как-ее-там, она строчит, словно из пулемета: паф-паф-паф.

Впрочем, парням приходилось выслушивать бред и похуже, в надежде на перепихон.