Призраки

Глядя на тело, Святой Без-Кишок поглощает холодные спагетти из серебряного пакета. Кошачья шерсть – в каждой ложке, сочащейся красным.

Это мы – мы против нас, против самих себя на ближайшие три месяца.

Мистер Уиттиер наблюдает с верхней площадки лестницы, сидя в своем инвалидном кресле. Рядом с ним Граф Клеветник что-то пишет в своем блокноте.

Мистер Уиттиер тычет в него пальцем в старческих пятнах и говорит:

– Ты все это записываешь?

Граф кивает, не отрываясь от своей версии правды: ага.

– Тогда давай расскажи нам историю, – говорит мистер Уиттиер. – Вернемся к камину, – говорит он, подергав дрожащей рукой. – Пожалуйста.

И Граф Клеветник улыбается. Переворачивает страницу, надевает на ручку колпачок. Поднимает глаза, говорит:

– Кто-нибудь помнит старый телесериал, «Дэнни, который живет по соседству»? – Он говорит очень медленно, низким раскатистым голосом. – Как-то раз… – говорит он, – как-то раз моя собака сожрала какую-то гадость, завернутую в алюминиевую фольгу…

Коммерческая тайна Стихи о Графе Клеветнике

– Эти люди в очереди за билетами, – говорит граф, – за неделю до премьеры нового фильма…

Им платят за то, что они стоят в очереди.

Граф Клеветник на сцене – держит перед собой лист бумаги в вытянутой руке.

Неисписанный чистый лист закрывает лицо.

Видны только синий костюм, красный галстук. Коричневые ботинки.

На запястье – золотые часы с гравировкой – «Прими поздравления».

На сцене вместо луча прожектора, вместо лица, На листочке бумаги – крупным шрифтом проекция газетного заголовка:

«Репортер местной газеты получает Пулитцеровскую премию»

Из-за проекции заголовка граф говорит:

– Эти люди всю жизнь проводят в очередях.

Живут от премьеры к премьере, от одного блокбастера до другого.

Этих якобы рьяных фанатов-подростков возят из города в город на студийных автобусах.

Отсматривать фильмы: от научной фантастики до фантазий про супергероев.

Каждую неделю: новый город, новый мотель, новый фильм с возрастными ограничениями до 13 лет, от которого они якобы без ума.

Эти наряды из фольги и картона – такая явная, трогательная кустарщина.

Их готовят художники по костюмам и заблаговременно отправляют по намеченному маршруту.

Все эти ухищрения нужны для того, чтобы обмануть местную прессу и телевидение: чтобы они сделали репортажи с места событий, обеспечили фильму бесплатную дополнительную рекламу и настроили потенциального зрителя, что эта картина будет иметь грандиозный успех.

Студия не зря тратит время и деньги.

Акции подобного рода принято называть «культивированием аудитории».

В нагрудном кармане рубашки мигает красный индикатор компактного диктофона, который фиксирует каждое слово.

И Граф задает вопрос:

– И кто из них больше дурак?

Репортер, который отказывается выдумывать смысл жизни?

Или читатель, который так хочет смысла?

И с готовностью принимает его от любого, кто потрудится облечь этот смысл в слова?

Граф Клеветник – голос из-за листа бумаги – говорит:

– У журналиста есть право…

…и он просто обязан уничтожать золотых тельцов, которых он сам же и помогает творить.

Лебединая песня Рассказ Графа Клеветника

Как-то раз моя собака сожрала какую-то гадость, завернутую в алюминиевую фольгу, и пришлось выложить штуку баксов, чтобы сделать ей рентген. У нас на заднем дворе все завалено мусором и битым стеклом. Лужицы антифриза на автостоянке – отрава для собак и кошек.

Ветеринар, даже при том, что весь лысый, все равно очень похож на одного моего старого друга. На мальчишку, с которым мы вместе росли. Эта улыбка – я помню ее с детства. Эту ямочку на подбородке, и каждую веснушку у него на носу. Я их знаю. Эта щель между двумя передними зубами – он так классно через нее свистел.

Здесь и сейчас: он что-то колет моей собаке. Стоя у серебристого стального стола, в холодной комнате, отделанной белым кафелем, придерживая моего пса за шкирку, он что-то такое рассказывает о сердечных глистах.

Когда я листал телефонный справочник в поисках ветеринара, я был буквально ослепшим от слез, потому что боялся, что мой пес умрет. И все-таки я разобрал: Кеннет Уилкокс, доктор ветеринарии. Мне почему-то понравилось это имя. Имя моего спасителя.

Сейчас, рассматривая уши моей собаки, он что-то такое рассказывает о чумке. На нагрудном кармане его халата вышито: «Доктор Кен».

Даже звук его голоса – как эхо из прошлого. Я помню, как он выпевал: «С днем рождения тебя». И кричал: «Первый страйк!» – на бейсбольном поле.

Это он, мой старый друг. Только, конечно, он вырос и изменился. Под глазами – мешки и темные круги. Двойной подбородок. Желтые зубы. И голубые глаза уже не такие яркие, какими были когда-то. Он говорит:

– А она симпатичная.

Кто? – говорю.

– Ваша собака.

Я все смотрю на него, на его лысую голову и голубые глаза, и спрашиваю:

– А вы в какой школе учились?

Он называет какой-то колледж в Калифорнии. Я даже не знаю, что это за место. В первый раз слышу.