Призраки белых ночей

– Я сама, представляешь? – Она посмотрела на Войтеха, и в ее глазах что-то блеснуло: то ли слезы, то ли просто отражение света от фонаря внизу. – Я как-то говорила тебе, что занималась гипнозом еще в университете. Нас таких было много: кто-то интересовался глубоко, кто-то быстро уходил. Была и группа, так сказать, избранных, кто дошел до конца и смог овладеть гипнозом без согласия гипнотизируемого. Мы уже закончили университет, проходили интернатуру, но продолжали ходить на занятия. Антон, наш учитель, постоянно повторял, что мы не должны пользоваться своими умениями без крайней необходимости. Но ты же понимаешь, сложно удержаться, когда ты умеешь такое. Он выбрал интересный способ показать каждому из нас, насколько это неправильно и плохо. Не знаю, что он сделал с остальными. Мы никогда это не обсуждали, поскольку, как я понимаю, опыт для каждого был болезненным. Меня он заставил рассказать Жанне все. Не знаю, давно ли выяснил мою тайну на одном из занятий или же просто велел рассказать близкому человеку что-то постыдное, но я даже не почувствовала внушения. Он всегда был сильнее нас всех. Поняла, что натворила, только когда стояла перед Жанной, а она плакала, не веря своим ушам. Я просила прощения, говорила, что это было глупой ошибкой, за которую мне безумно стыдно, но… – Саша развела руками.

– Она тебя не простила?

– А ты бы простил?

– Я простил.

Саша посмотрела на него, смотрела долго и внимательно, и наконец покачала головой.

– Она сказала, что тоже простила бы, если бы я рассказала сразу. Если бы не врала ей пять лет.

У Войтеха вырвался странный звук, похожий на громкое хмыканье или на приглушенное восклицание, как будто он вдруг понял что-то важное.

– Ты поэтому теперь исповедуешь принцип «не солги»?

– Такой вот вывод.

– Это неправильный вывод, Саша. – Войтех снова повернулся к ней всем корпусом, даже наклонился чуть ближе, разглядывая в полутьме темные крапинки в карих глазах. – Ты правильно сделала, что не говорила ей. О таких вещах нельзя говорить, а лучше всего – забыть. То, что она узнала, – досадная случайность, которая могла никогда не произойти. Не позволяй себе совершать ошибки, а уж если совершила и правда об этом может причинить боль другим – лги так, чтобы самой поверить в то, что этого не было. Только так это работает. Она не простила тебя не потому, что ты ей сразу не сказала. Она не простила потому, что ты это сделала. А потом позволила ей об этом узнать.

– Но ведь его она простила.

– Хотя он ей тоже ничего не сказал. Чувствуешь несоответствие? Просто иногда, чтобы справиться с болью, человеку нужно найти виноватого. Точно так же я несколько лет винил брата в том, что моя невеста недостаточно сильно меня любила. И твоей подруге нужно кого-то винить. Его? Но они уже женаты, она его любит. Тебя проще. Хоть это и неправильно. Ты была свидетельницей на их свадьбе, но он был женихом. Вы предавали ее вместе и молчали потом оба, но не прощена именно ты. – Войтех снова откинулся на спинку кресла, оставив Сашу ошеломленно смотреть на то место, где только что было его лицо. – Но я со временем простил обоих. Простит и она.

Несколько долгих мгновений Саша так и сидела, глядя в пустоту. Она никогда не смотрела на ситуацию с такого ракурса. В ответ на все ее слова, на все просьбы простить Жанна твердила, что простила бы, если бы узнала сразу, и Саша поверила в это. Поверила так сильно, что вывела главное правило своей новой жизни: что бы ты ни натворила, всегда признавайся. Только так можно заслужить прощение. Так неужели это неверное правило?

Скрипнули железные ножки кресла по деревянному настилу террасы, выводя ее из задумчивости. Саша подняла голову: Войтех стоял перед ней, протягивая ей руку и мягко улыбаясь.

– Пойдем, я провожу тебя до комнаты. Скоро полночь. Здесь становится прохладно, а ты в одной пижаме. Это же пижама? – Он комично приподнял брови, разглядывая ее футболку с изображением Микки-Мауса.

Саша с готовностью вложила руку в его ладонь и позволила поднять себя. На лестнице они встретили Ваню, спускавшегося им навстречу с пустой тарелкой в руках и большими наушниками на голове, из которых доносилось что-то тяжелое. Ваня в такт музыке кивал головой, явно воображая себя на концерте, и свободной рукой отбивал барабанную дробь невидимой палочкой. Увидев их, он посторонился, сделав приглашающий жест, но наушники с головы так и не снял.

Лишь у дверей спальни Войтех отпустил ее руку и на мгновение коснулся плеча.

– Постарайся уснуть. Подумать обо всем успеешь позже.

Саша кивнула, неловко улыбнувшись.

– Надеюсь, Лиля ошиблась и вам все же ничего не угрожает на этом озере.

– Лиля порой паникует на пустом месте, ты же знаешь.