Призраки бизонов. Американские писатели о Дальнем Западе

— Если вы хотите, Тетли, чтобы ваше разбирательство этого дела хоть в какой-то мере отвечало настоящему правосудию, вы должны быть абсолютно уверены, должны иметь их признание! А они, Тетли, пока не признались. Они настаивают на том, что невиновны, и вы покамест обратного не доказали!

— Не отпускайте его, — сказал Мэйпс ребятам, окружившим Дэвиса после того, как его оттеснили назад.

— Послал нас Дрю, — сказал Тетли, будто Дэвис и не говорил ничего. — А теперь, если с этим вопросом покончено, я хотел бы задать еще пару вопросов…

Выпад Дэвиса, по всей вероятности, пробудил у Мартина какие-то надежды. Но сейчас он снова опустил голову, уставился в землю. Относительно того, как настроено большинство, сомнений быть не могло.

— Во-первых, может, у тебя есть купчая на этот скот?

Мартин с усилием сглотнул.

— Нет, нету у меня купчей.

— Нет?

— Дрю сказал, что это пустяк. Дома на ранчо его не было. Разыскал я его наконец на пастбище. Купчей при нем не оказалось. Он просто сказал, что и так сойдет, чтобы я не ждал, он потом почтой вышлет. Сказал, что все будет в порядке.

— Мур, — сказал Тетли, не отводя глаз от Мартина.

— Ну? — Муру явно не хотелось участвовать в этом разговоре.

— Ты ведь у Дрю работаешь?

— Будто вы не знаете.

— В сущности, ты у него приказчик?

— И что с того?

— Как долго ты работаешь у Дрю?

— Шесть лет.

— Знаешь ли ты случаи, чтобы Дрю продавал скот, не оформив купчей?

— Не скажу, чтоб знал. Но не могу помнить каждую корову, которую он за шесть лет продал.

— Однако обычно Дрю выдает купчую?

— Да.

— Так. И еще, Мур, случалось ли тебе когда-нибудь слышать, чтобы Дрю продавал скот после весеннего отгона?

— Нет, такого не припомню.

— Была ли какая-нибудь причина, чтобы он изменил своему обычаю этой весной?

Мур медленно покачал головой.

Грин, стоявший перед Дэвисом, крикнул:

— Я сам слыхал, как он говорил два дня назад, что самому Господу Богу не продал бы этой весной ни одной коровы!

— Итак? — обратился Тетли к Мартину.

— Я понимаю, выглядит это скверно, — сказал парень тихим усталым голосом. Надежда, что ему поверят, исчезла окончательно. — Больше ничего сказать я вам, пожалуй, не могу, разве что попросить Дрю подтвердить мои слова. Уговорить его продать и правда было непросто. Мы с ним долго разговаривали, пришлось рассказать, как меня облапошили и как никто не хочет продавать скот этой весной из-за скудного приплода. Думаю, он продал мне только потому, что хотел выручить. Вот и все, что я имею сообщить вам; больше мне сказать нечего, хотя вряд ли это может иметь для вас какое-то значение.

— Да, — сказал Тетли, — полагаю, что так.

— Вы мне не верите?

— А ты бы на моем месте поверил?

— Я б допытался, доискался правды, выяснил, — сказал Мартин посмелее, — прежде чем рискнул повесить троих человек, которые, может, и невиновны.

— Если бы только угон, то вполне возможно. Но не убийство. Тут уж я буду сперва вешать, а потом выяснять. Закон, как он представлен в уголовном кодексе, неповоротлив и содержит много лазеек.

Было слышно, как в тишине потрескивает костер и шипят, падая в огонь, снежинки. Пламя то никло, то разгоралось, отбрасывая красный отсвет на сосредоточенные лица. Мамаша повернулась к Тетли. Губы у всех были плотно сжаты, глаза горели беспокойным огнем. Наконец Мамаша сказала негромко:

— Я так считаю, Уиллард, этого будет достаточно даже для Тайлера.

— Возможно, что касается Мартина, — сказал Тетли.

— Остальные-то, кажется, при нем? — осведомился Фернли.

Стоявшие вокруг подтвердили негромкими голосами, что все ясно. Даже Мур сказал:

— Неладно как-то зря их томить…

Однако Тетли продолжал молчать, и Мамаша наконец вспылила: — Ты что это, Тетли, задумал поиграть с ними, как кошка с мышью? Ишь, разлакомился!

— Я бы предпочел получить признание, — Тетли обращался к Мартину, а не к нам.

Мартин сглотнул и провел языком по губам, но так и не смог выдавить ни слова. Кроме Смита, веревки теперь готовили и Фернли с Уайндером. Наконец Мартин простонал что-то, чего мы не разобрали, и прекратил всякие попытки сохранить достоинство. На лице у него проступил пот и потек струйками вниз; челюсть тряслась. Старик разговаривал сам с собой, время от времени покачивая головой, будто спорил с кем-то на важную тему. Мексиканец стоял твердо на слегка расставленных ногах, как боксер, ожидающий удара противника, молча, с ничего не выражающим лицом. Даже Джил не выдержал:

— Куда вы гнете, Тетли, что-то я не пойму. Если у вас какие сомнения есть, так давайте бросим эту канитель и свезем их к судье, как Дэвис хочет!

Это было первое замечание, несколько поколебавшее холодное презрение Тетли к окружающим. Он посмотрел на Джила в упор и сказал:

— Если тебя и касается здесь что-то, мой друг, то в очень небольшой степени, запомни это.

Джил вскипел:

— А по-моему, так повешенье всех касается, кто тут присутствует!

— Ты что, имеешь какое-то доказательство невиновности этих людей? — спросил его Тетли. — Или желание вершить правосудие поостыло?