Призраки Бреслау

Двусмысленность Мок пропустил мимо ушей, разум его заполнила страшная мысль: вот этим своим допросом он приговаривает девушку к смерти, убийца выколет ей глаза, пронзит ее стальной спицей… «Чтобы спасти девчонку, – думал он, – надо будет изолировать ее в "камере хранения". А если я не найду убийцу? Ей что, годами сидеть в старой конторе Вирта? Где ее бархатная кожа будет дрябнуть и покрываться морщинами? Я еще могу ее спасти, если не буду задавать вопросов. Только ведь убийце плевать, допрашивал я человека или нет. Он ее все равно убьет. А я без ее показаний могу и не выйти на след, только обреку бедняжку на долгое прозябание в конторе. Впрочем, если я не поймаю убийцу, все узники "камеры хранения" там состарятся, не только она».

– Перестань на меня глупо пялиться и молоть чушь, – прорычал Мок, стараясь рассуждать логически. Что ему за дело до какой-то девки и ее алебастровой кожи! – Отвечай на вопросы! Только на вопросы!

– Слушаюсь, герр полицейский.

Эрика открыла окно и стряхнула пепел прямо в теплый осенний вечер, переполненный скрежетом трамваев и стуком копыт. Платье у нее было подхвачено поясом, который спускался на бедра и подчеркивал их округлость.

Моку стало очень и очень не по себе. Такое напряжение пробуждает подростка, как бы крепко он ни спал, а пожилому мужчине внушает мысль, что не все еще в жизни потеряно.

«Задам ей вопрос, – думал Мок. – Если не ответит, задам еще вопрос и успокоюсь».

– Отвечай быстро, – прохрипел он. – Вопрос первый. Твоя профессия?

– Гетера, – ответила девушка, направляясь от окна к кровати. Личико у нее было скромное-скромное и сосредоточенное. Какая уж тут насмешка!

– Откуда ты знаешь это выражение? – Мок до того удивился, что даже возбуждение стало проходить.

– Книжки читаю. – На лице Эрики появилась усмешка, показавшаяся Моку нахальной. – Особенно интересуюсь античностью. В любительском театре я даже играла Медею. Может, из меня актриса получится.

– Зачем ты сюда явилась? В эту квартиру? – Мок прикрыл глаза, чтобы не обнаруживать терзавшие его противоречивые чувства.

– Я прихожу сюда каждую субботу. Вот уже несколько недель.

– Ты тут… работала по профессии? – Мок долго подбирал слова.

– По профессии, не по призванию.

– А какое у тебя призвание?

– Театр, – шепнула она, покраснела, стиснула зубы, как бы стараясь не заплакать, и язвительно рассмеялась.

– Подробно опиши, чем ты здесь занималась в последний раз, – строго потребовал Мок. Переменчивость настроений у Эрики наводила на мысль о психической болезни.

– Тем же, чем и всегда.

– Точнее.

– Это вас возбуждает? – спросила она полушепотом.

– Детали можешь не сообщать. Говори в общих чертах.

– Я не знаю, что такое «в общих чертах»… – И опять улыбка.

– Говори же, черт тебя побери! – заорал Мок. – Те четверо, которые здесь жили, покойники!

Моку хотелось верить, что испуг на ее лице непритворный.

– Прошу прощения. Докладываю. Меня нанимал богатый господин. Фамилии не знаю. Познакомились в «Эльдорадо», где я работаю фордансеркой. У него была борода. Он со мной потанцевал, а потом мы отправились в мою комнату. Бородатый предложил мне постоянную работу – участие в сеансах разврата. Я согласилась на том условии, что если мне не понравится, то я сразу выхожу из игры.

Девушка смолкла, теребя нежными пальчиками покрывало.

– Дальше. – Мок говорил очень тихо, чтобы скрыть хрипоту. – Я не первый раз вижу такую, как ты, и на меня не действуют… рассказы гетер. Прошли те времена, когда меня возбуждали творения Алкифрона. [51]

– Жалко, – вставила Эрика серьезно.

– Это еще почему? – Мок почувствовал нарастающий гнев. Надо же, пройдоха девка вертит им как хочет!

– Мне стыдно об этом говорить, – объяснила она все так же серьезно. – Если бы вас это возбуждало, я бы просто делала свою работу. Ведь ее суть – распалить мужчину. А так я сама не знаю, какими словами изъясняться…

– Когда говоришь о своей профессии, употребляй выражение «заниматься» вместо…

– Хорошо. – И она принялась рассказывать: – Этот господин согласился на мои условия и сообщил адрес. Мне надо было приходить сюда каждую субботу после шести. Он особенно подчеркивал «после шести». Я и приходила. Никакими извращениями я не занималась. В комнате находилось шесть человек: господин, который меня нанял, юная девушка в инвалидной коляске и четверо молодых матросов. Они тут жили. По-моему, они только наряжались матросами. Настоящие матросы живут на корабле, а не… обслуживают дамочек. По приказу моего клиента я раздевалась. Мною занимался один матрос. Мой клиент переносил девушку из коляски в кровать, и ею занимались остальные три матроса. А она смотрела на меня и моего… ну, который был со мной, и это ее здорово заводило, судя по всему. Ведь насмотревшись, она охотно занималась сразу с тремя. Так повторялось каждый раз.

– А твой клиент тобой не занимался? – Мок громко проглотил слюну. – Или девушкой в коляске?

– Боже сохрани! – воскликнула Эрика.

– Почему тебя с ними не было в последнюю субботу?

– Женское недомогание.

– Значит, калекой занимались сразу четверо?

– Наверное. Не знаю. Меня здесь не было.