Призраки Бреслау

Бреслау, пятница, 26 сентября 1919 года, без четверти час дня

Курт Смолор сидел за мраморным столиком в приемной у своего соседа, адвоката доктора Макса Грочля, и лениво просматривал «Ост-дойче спорт-цайтунг». Газетные статьи оставляли его почти равнодушным. А вот насколько грядущие распоряжения Мока помешают его вечернему свиданию с баронессой фон Бокенхайм-унд-Билау, Смолора очень даже интересовало. Через минуту он узнает об этом.

На столике подскочил, зазвенел телефон. Смолор снял со стойки круглую слуховую трубку, приложил к уху. Другой рукой он схватил микрофон, поднес поближе ко рту и откинулся на стуле, словно светский лев.

– Могу ли я поговорить с доктором Грочлем? – раздался тихий женский голос.

Смолор не знал, что ответить. Обычно если он чего-то не понимал, то ничего и не делал. Так случилось и на этот раз. Смолор только взглянул на слуховую трубку и повесил ее обратно на стойку телефона.

Телефон опять зазвонил. На этот раз Смолор не растерялся.

– Я вас слушаю, говорите, Смолор, – услышал он хриплый бас Мока. – Что с моим отцом?

– Ночью у вас в квартире раздался какой-то шум, – рапортовал Смолор, – ваш отец пошел взглянуть и свалился с лестницы. У него сломана нога и разбита голова. Лай собаки разбудил соседей. Некто Доше отвез его в больницу к монахиням-елизаветинкам. Хороший уход. В сознание не приходил. Под капельницей.

– Немедленно позвоните доктору Корнелиусу Рютгарду. Номер телефона: семнадцать – шестьдесят три. Если его нет дома, позвоните Венцелю-Ханке. Скажите, что я прошу его заняться моим отцом.

Мок замолчал. Смолор, пригорюнившись, размышлял о принципах работы телефонной связи.

– Как там продвигается расследование? – спросили в трубке.

– Во всем Бреслау – двадцать молодых женщин в инвалидных колясках. Мы к ним съездили вместе с Френцелем…

– Френцель нашелся? – Хриплый бас в трубке задрожал от радости.

– Да. Он игрок, делал ставки у Орлиха. Там мерялись, чья рука сильнее. Он все профукал и через два дня без гроша вернулся домой.

– И как? Вы показали Френцелю этих женщин? Себя-то хоть не выдали?

– Все в порядке. Никто ничего не заметил. Показывали издалека. Френцель – в машине, женщина в коляске – на улице. Он опознал ее. Луиза Росдейчер, дочь врача, Доктора Хорста Росдейчера. Ее отец – большая шишка. Он знаком с комиссаром Мюльхаусом.

– Этого Росдейчера допросили?

– Нет. Мюльхаус тянет время. Большая шишка.

– Черт побери! Что вы понимаете под «большой шишкой»? – заорала трубка. – Объясните-ка мне, Смолор!

– Комиссар Мюльхаус заявил, что Росдейчер – «важная персона». – Смолор не мог прийти в себя от удивления, что даже по телефону он отчетливо чувствует гнев в голосе Мока, хоть тот и находится за несколько сотен километров от Бреслау. – «Надо действовать осторожно. Личность хорошо мне известна». Он так сказал.

– Росдейчер под наблюдением?

– Да. Под постоянным.

– Хорошо, Смолор. – В трубке раздался треск зажигаемой спички. – Теперь слушайте. Завтра в семь четырнадцать вечера я приезжаю в Бреслау. Вы должны встретить меня в назначенное время на Главном вокзале. С вами должны быть Вирт, Цупица и десяток их людей. Вы покажете девушке, которая будет со мной, – вы ее знаете, рыжая Эрика, – фотографию Луизы Росдейчер… Если фотоснимка нет, свяжитесь с Хельмутом Элерсом и передайте мою просьбу: он должен до завтрашнего дня сделать фотографию лица Луизы Росдейчер. Запомните, завтра в семь четырнадцать на вокзале. Я прошу вас не планировать ничего иного… Весь вечер и ночь вы будете в моем распоряжении. Соберите все возможные сведения об этом докторе. Скорее всего, это будет нелегко, ведь официально мы отстранены от следствия. Мюльхаус с подозреваемого пылинки сдувает. Прошу вас сделать все возможное. Вопросы есть?

– Да. Росдейчер подозревается во всем этом душегубстве?

– Напрягитесь, Смолор, – шумно выдохнул дым Мок. – «Четыре матроса» были перед смертью нашпигованы морфием. У кого много морфия? У врача. Если даже снять с него подозрения в убийствах, скорее всего он и его дочь были последними, кто видел этих ряженых. Росдейчер нужен мне прямо на блюдечке.

– Еще вопрос. К чему Вирт и Цупица?

– Как бы вы назвали действия Мюльхауса в отношении Росдейчера? – На этот раз Смолор услышал голос снисходительного учителя, экзаменующего тупого ученика. – Он опасается его допрашивать, шепотом называет «важной персоной» и так далее… Под какое определение подпадает такое поведение?

– Он с ним миндальничает.

– Отлично, Смолор, – интонации добрячка исчезли из голоса Мока, – Мюльхаус с ним миндальничает. Мы же церемониться не станем. Тут-то и пригодятся Вирт и Цупица.

Бреслау, суббота, 26 сентября 1919 года, семь четырнадцать вечера