Призраки Дарвина

Может, во всем были виноваты фейерверки у соседей, объятия моего отца и братьев перед тем, как они разошлись по своим вечеринкам, а может, это был символизм даты, хотя я только позже понял, насколько важен был тот год. Или я переоцениваю? Легче предположить, что я просто утомился, устал делать вид, будто все наладится само собой без какого-либо вмешательства с моей стороны. Кэм взрослела, догоняла зрелую себя, становилась все более самостоятельной. Было чудесно наблюдать, как старая Кэм снова появляется на свет, чудесно и страшно видеть, как она бросает мне вызов, берет на себя инициативу, уходит из дома, не посвящая меня в детали, куда идет и когда вернется, но это также означало, что скоро, очень-очень скоро она начнет давить на меня, перестанет терпеть мои фальшивые отмазки, лишь разжигающие мой стыд, усиливая сожаление.

Наблюдая, как Камилла спит на рассвете нового года, который давал всем, кроме нас, надежды на перемены и обновление, я почувствовал, как меня одолевает внезапная необходимость вернуть голос, в котором мне было отказано с момента последнего телефонного звонка более двух лет назад. Я подошел к столу, сунул ключ в замок нижнего ящика — там лежала папка со словами, которые Кэм намеревалась прочитать в моем присутствии и которые я теперь буду читать молча рядом с ней. Был ли способ лучше провести ночь?

Судьба Генри, его судьба и твоя, Фицрой Фостер, а следовательно, и моя была предопределена, как и большинство судеб, заранее. В его случае совсем издалека — с Крайнего Севера планеты, за много лет до его рождения.

В 1848 году — когда по всему миру прокатились революции, вроде 1789-го, 1968-го и нынешнего 1989-го — торговец рыбой Клаус Хагенбек впервые выставил в Гамбурге несколько тюленей из арктических регионов. В том, чтобы показывать морских животных в больших кадках на заднем дворе рыбного магазина, не было ничего новаторского, но оказалось, что это очень прибыльно. Затем тюленей выставили и в итоге продали в Берлине, что стало началом семейного дела — торговли животными, которые и сегодня, сто пятьдесят лет спустя, выставляются в зоопарке Хагенбека в Гамбурге.

Этому успеху семейное предприятие обязано сыну торговца рыбой, Карлу, который в возрасте четырех лет начал кормить тюленей, и его амбиции намного превосходили амбиции отца. К двадцати двум годам — как тебе сейчас, Фиц, — он руководил фирмой и специализировался на африканских животных: слонах, львах, жирафах, гиенах, енотах, змеях и обезьянах, демонстрируя пойманных зверей в мини-зоопарке на двух акрах позади своего нового дома. Он также удовлетворял потребности цирков, монархов и частных коллекционеров.