Призраки Дарвина

Я не удивился, что отец в первую очередь пекся о компании «Полароид». Отцовская преданность наследию доктора Лэнда восходила к его собственному отцу: «Меня бы не было на свете, да и вас, мальчишки, если бы Эдвин Лэнд не изобрел солнцезащитные очки во время войны». Дедушка Берт начал работать в лаборатории Лэнда в 1940 году и утверждал, что пятью годами позже в зоне военных действий во Франции ему спасли жизнь те же очки, которые он помогал разрабатывать. Чтобы придать истории оттенок драматизма и романтики, родитель моего родителя добавил бы, что именно через линзы этих очков он впервые заметил свою будущую жену Беринис Бриан, с удивлением смотрящую на ночное небо, пылающее от ракет и разрывающихся бомб, и что он бросился к ней и повалил на плодородную почву Франции. И, конечно же, молодые люди не стали сразу же вскакивать с земли, шум и хаос послужили прекрасным предлогом для процесса взаимных исследований, благодаря которому через девять месяцев на свет появился мой отец, уже в Штатах, поскольку к тому времени Берта отправили обратно со шрапнелью в колене и молодой парижской невестой. Дед жалел лишь о том, что не принял участия в освобождении узников концлагерей, тогда как клятвенно обещал доктору Лэнду, что надерет фрицам задницу и освободит всех евреев, каких только обнаружит в нацистском плену. Вместо этого он ограничился просмотром фотографий истощенных людей. Не то чтобы Лэнд когда-либо упрекал его в этом. Он принял Берта Фостера обратно в семью «Полароид», усадив за старый чертежный стол, что ждал дедушкиных навыков вместе с прежней зарплатой. А потом, десятилетия спустя, он так же поприветствовал сына Берта. Хотя Джерри Фостер был слишком горд, чтобы использовать заслуги отца для получения работы в компании. Он заслужил место сам, подкравшись к доктору Лэнду, уходившему с собрания акционеров (конечно же, у нашей семьи имелись акции компании), и шепнул ему на ухо: «Мы отлично повеселились, пока изобретали это. Теперь ваша очередь». Лэнд сначала даже не понял, что это значит, — он никогда не был силен в маркетинге, — и отец пояснил: «Это новый слоган, сэр, для следующей модели». Лэнд тут же нанял его — отец тогда только-только окончил Гарвардскую школу бизнеса — и опекал все эти годы. Тем более когда обнаружил, что новый сотрудник — плод чресл Берта и солнцезащитных очков «Полароид».

Когда мне было одиннадцать, мне очень польстило, что отец, без малейшего намека на иронию, представил меня великому гению как «мальчика, которого растят, чтобы он пошел по стопам предков». Доктор Лэнд в ответ пробормотал себе под нос «пошел по стопам, да, пошел». Затем он обратился ко мне: «Скажи-ка мне, малыш, ты готов создать невозможное, ты готов, Фицрой Фостер, сделать пять тысяч шагов, прежде чем достигнешь этого?» Я ответил, что готов сделать столько шагов, сколько потребуется, и, видимо, ответ ему понравился, поскольку уже на следующий день он собственноручно черкнул мне пару строк про эти пять тысяч шагов. Никто из нас и не догадывался, что наступит день, когда его совет пригодится.

В моем вопросе «А как же я?» не было осуждения, я просто поинтересовался. Как бы меня ни учили ставить интересы компании выше собственных желаний, я все же имел право знать, что меня ждало.

Как и у любого превосходного маркетолога, у отца имелись ответы на все вопросы.

— Ты, Рой? Это все ради твоей защиты. Даже шепотом проболтаешься об этой заразе — и правительство тебя изолирует, тебя будут разбирать по косточкам бюрократы, исследователи и медики и выставлять как уродца до конца твоих дней. Господи, они могут даже запереть всю семью неизвестно на сколько. Мы с мамой заботимся исключительно о твоих интересах. Скажи ему, Маргаретта!

— Итак, по-твоему, — сказала мама, — что дальше?

Спокойствие в голосе указывало на то, что она, похоже, готова подчиниться ему, по крайней мере сейчас.

— Во-первых, нужно исследовать это… явление. Не привлекая внимания. Протестируем все имеющееся фотооборудование и попробуем снять на видео, конечно же на Super-8. У «Полароида» есть модели всех камер. Мы можем пробраться в нерабочее время.

— Разве не безответственно никого не предупредить? — настаивала мама.

— Если заразился еще хоть один ребенок или взрослый, мы скоро узнаем…

— Нет, если все решат утаить случившееся, как и мы…

— И нам нужно будет отследить обе ветви семьи, — продолжил папа, игнорируя возражения мамы, — не слышал ли кто-то о какой-либо аномалии, связанной с фотографированием.

— А фотографии? С ними что делать?

— Уничтожить. Сжечь эту дрянь. До последнего снимка. Никаких компрометирующих улик. Нельзя, чтобы «Кодаку» достался хоть один образец. Чтобы никто не посмел обвинить нашу семью в падении империи «Полароид».