Призраки декабря (ЛП)

Он целует меня страстно и дико, крепко прижимая к себе, но его руки не трогаются с места, и я знаю: он просто сдерживается. Драко не собирается давить на меня, он не пойдёт дальше, чем я хочу. Это мило, но мне не нужно, чтобы он сейчас осторожничал.

Поворачиваюсь и сажусь так, чтобы оседлать его, чувствуя, как моё платье задирается к талии. Я, наверное, к чертям измяла его, но мне плевать. Намеренно вжимаюсь своими бёдрами ему в пах, пока он не рычит мне в рот и не сжимает меня крепче. Я думаю, что это прояснило мои намеренья. Его руки ложатся мне на бёдра, и Драко крепче прижимает меня к себе.

Я слегка покачиваюсь так, чтобы задевать его член, и он издаёт сдавленный стон и просит:

— Притормози.

— Заткнись, — он всегда болтает в неподходящий момент, такой балабол. А ещё обожает слушать собственный голос.

Я дрожу под его прикосновениями, жар скручивается в сумасшедшую спираль внизу живота, это вызывает внутри боль, ту самую с которой я просыпалась посреди ночи после снов о нём. Драко охает и толкается медленно, но решительно, его рука скользит вверх и вниз по моей спине, потом ниже, задирая моё платье. Затем я чувствую, как его руки скользят по ткани трусиков, пуская мурашки по ягодицам. Я вдруг начинаю волноваться, пытаясь вспомнить, какое на мне нижнее бельё. Но его язык, хозяйничающий у меня во рту, прогоняет тревогу. Этот ублюдок сам любит всё контролировать.

Я прикусываю его нижнюю губу, обвиваю руками его шею. Тяну его за волосы, открывая себе лучший доступ к изгибу шеи, и прохожусь поцелуями по ней. Я помню этот вкус, сладко-солёный и лёгкий аромат, который исходит от его кожи. От него пахнет дорогим парфюмом и хвоей. Его руки сжимаются на моей заднице, и он снова толкается бёдрами вверх, я чувствую, как его член под тканью брюк проходится по моим трусикам — движение, которое почти поджаривает мой мозг, устраивая в нём замыкание. Я со стоном наклоняюсь и посасываю пульсирующую жилку на его шее, нетерпеливо прижимаясь к нему.

Я помню, что он оставался со мной всю ночь в тот день, когда умерла Джинни. Тогда я не знала, что это его вина. Мы ничего не обсуждали. Я просто немного поплакала. Он не пытался обнять меня или утешить, но он лежал рядом, погрузившись в себя, смотрел в потолок отсутствующим взглядом и видел картины того, что я и представить не могла. Я не утешала его, хотя мне показалось, что с ним что-то не так. Было ли это горе, или ответственность, или печаль, или просто ужас от того, что он сделал? Я не выясняла, что он чувствовал по поводу смерти Джинни Уизли.

Мои руки ныряют под свитер, пробегая кончиками пальцев по пуговицам рубашки. Я улыбаюсь, проводя по ним рукой, эта рубашка завершает его «безобидный» образ. Я могла бы поручиться, что она какого-нибудь пастельного цвета. Он очень тёплый, каким и должен быть человек под свитером. Благоговейно провожу рукой по его телу, как делала миллион раз. Я знаю каждый изгиб и как под моими руками могут вздрагивать его мышцы. Я задеваю ногтем его сосок и оставляю засос на шее, он в отместку шлёпает меня по заднице.

Не думаю, что когда-нибудь узнаю подробности смерти Джинни. На самом деле, никто из нас не знает никаких подробностей. Всё, что у нас есть, — это точка зрения Драко. Одно субъективное восприятие. И он чаще всех остальных будет задаваться вопросом, в какой момент он оступился, когда была допущена роковая ошибка, решившая судьбу Джинни. Он будет мучаться вопросом, можно ли было её предотвратить. Изменилось бы что-нибудь, если бы он действовал быстрее или медленнее. Он будет гадать, страдала ли она и ненавидела ли его в последние минуты.

И он всегда будет думать: «Всё произошло слишком быстро».

Я медленно, но ритмично покачиваю бёдрами, и мне нужно немедленно снять с него рубашку, иначе я сойду с ума. Он поднимает руки, позволяя мне стянуть свитер. Рубашка бледно-голубая, на ней целая вереница мелких пуговиц. Я пристально смотрю на него, потому что знаю, он хочет, чтобы я расстегнула каждую их них по очереди. Он думает, что создал очень сексуальный образ; даже если это и так, то сейчас у меня ни за что не хватит терпения. Расстегнув лишь пару из них, я хватаю рубашку за полы и быстро стягиваю её через голову, и с приглушённым воплем и минимальной вознёй мне удаётся от неё избавиться, жаль, но очки тоже исчезли. Теперь они валяются на полу, запутавшись в ткани рубашки.

Драко Малфой прекрасен в свете камина, и этот самодовольный взгляд говорит, что он тоже об этом знает. Нельзя сказать, что он крупный и широкоплечий мужчина, но и не один из тех тощих парней. Он идеально сложен; его кожа мягкая, но под ней твёрдые мышцы. Я веду рукой по его груди. Он не препятствует, позволяя мне делать всё, что я захочу, целуя меня в макушку, пока я провожу губами по его коже или языком по его ключице, наслаждаясь тем гортанным звуком, который зарождается в нём, посасываю его сосок, задевая зубами.