Призраки двадцатого века

— Мы не можем ничего изменить. Это случилось. Дурацкое совпадение. Неудачно отскочил камень. Никто не виноват. Если кто-то пострадал, что ж, нам остается жить с этим дальше. Просто не надо рыпаться. Никто никогда не узнает, что мы имеем к этому какое-то отношение. Кирпичи я наковырял из опор моста. Раствор крошится, и они выпадают. Тот осколок мог просто упасть сверху сам по себе. Ну а если ты непременно хочешь куда-то звонить, сначала предупреди меня, потому что я никогда не позволю им сделать со мной то, что они сделали с братом.

Я собрался с силами только через несколько секунд. Мне все еще не хватало воздуха, чтобы нормально говорить.

— Забудь, — выдавил я наконец. — Давай лучше посмотрим телик. Надо отвлечься.

Мы сняли верхнюю одежду и пошли на кухню, и я чуть не столкнулся с Моррисом, стоявшим у раскрытой двери в подвал с рулоном упаковочного скотча в руках. Голову он склонил набок, отчего создавалось впечатление, что он прислушивается к музыке небесных сфер. Его глаза светились обычным для него пустым любопытством.

Эдди оттолкнул меня локтем в сторону, схватил Морриса за черную футболку и прижал к стене. И без того большие глаза Морриса распахнулись еще шире. С бессловесным недоумением он смотрел на возбужденное лицо Эдди. Я перехватил Эдди за руку, попытался оторвать его пальцы от брата, но не сумел их разжать.

— Ты что, подслушивал, идиот недоразвитый? — прошипел Эдди.

— Эдди, Эдди, даже если он что-то слышал, это ничего не значит. Не обращай на него внимания. Он не расскажет. Отпусти его, — сказал я.

И он отпустил Морриса. Раскрыв рот, Моррис смотрел на Эдди, потом взглянул на меня: мол, в чем дело? Потом повел плечами, тут же, по-видимому, забыв обо всем.

— Я разобрал осьминога, — сказал Моррис. — Щупальца, идущие к центру, мне нравились. Они похожи на спицы колеса. Но с какой бы стороны ты ни заходил внутрь, ты всегда знаешь, куда придешь. А лучше, когда не знаешь. Сделать это труднее, зато лучше. Теперь я придумал кое-что новое. Я начну от центра и буду двигаться к краям, как пауки.

— Отпад, — сказал я. — Давай.

— Для этого проекта надо еще больше коробок. Подожди, вот увидишь.

— Мы скоро спустимся к тебе, да, Эдди?

— Угу, — кивнул Эд.

— Я в подвале, если кто-нибудь будет спрашивать, — сказал Моррис, скользнул в узкую щель между Эдди и мной и затопал по ступенькам вниз.

Мы прошли в гостиную, я включил телевизор, но не мог сосредоточиться на передаче. Я как будто разделился. Одна моя половина стояла в конце длинного коридора, и на другом его конце я видел Эдди и себя самого на диване, только там был не я, а восковая фигура, сделанная по моему образу и подобию.

Эдди сказал:

— Извини, что сорвался и накричал на твоего брата Я хотел, чтобы Эдди ушел. Хотел остаться один, свернуться калачиком на кровати в темной тишине своей комнаты. Я не знал, как попросить его уйти.

Вместо этого я вдруг проговорил онемевшими губами:

— А если Моррис все-таки скажет, хотя он не скажет, я знаю, то есть если он и слышал нас, он все равно не понял, о чем мы говорили, и если он все-таки расскажет, ты ведь… ты не…

— Убью себя? — закончил за меня Эдди. Он решительно и громко кашлянул. — Фига с два. Я убью его. Но ведь он не скажет, верно?

— Не скажет, — сказал я. У меня заболел живот.

— И ты тоже не скажешь, — через несколько минут сказал Эд.

День клонился к вечеру, вокруг нас собиралась мгла.

— Не скажу, — сказал я.

Он поднялся и похлопал меня по ноге, выходя из комнаты:

— Мне пора. Сегодня я ужинаю у своего двоюродного брата. До завтра.

Я дождался, пока хлопнет дверь, ведущая в прихожую. Потом встал, испытывая головокружение и слабость. Еле передвигая ноги, я пересек гостиную и вышел в коридор, намереваясь подняться к себе. И чуть не споткнулся о Морриса. Он сидел посередине лестницы, положив руки на колени, на лице — непроницаемая пустота. Он был одет во все темное, и в наступающих сумерках выделялось бледное пятно его лица. У меня сжалось сердце, когда я увидел его. От неожиданности я остановился и так и стоял, возвышаясь над ним. Он смотрел на меня снизу вверх, и лицо его выражало, как всегда, чуждый и невозмутимый покой.

Значит, он слышал и все остальное, включая угрозу Эдди убить его, если он проговорится. Хотя я сомневался в том, что Моррис понял, о чем шла речь.

Я обошел его и закрылся в своей комнате. Там я, не раздеваясь, как намеревался, забрался на кровать. Комната тут же поплыла и закачалась. Скоро меня затошнило от морской болезни, и пришлось спрятаться под одеяло с головой, чтобы отсечь это бессмысленное, дезориентирующее движение внешнего мира.

На следующее утро я первым делом схватился за газеты, ожидая найти там информацию об аварии: «В результате нападения с виадука маленькая девочка находится в коме». Но ничего подобного в новостях не было.

После обеда я позвонил в больницу и сказал, что ищу пострадавших после аварии на трассе 111 — той, где машина съехала с дороги и разбилось лобовое стекло. Мой голос дрожал и прерывался, и женщина на другом конце провода стала расспрашивать — зачем мне это надо, кто я такой? И я повесил трубку.