Призраки двадцатого века

В конце третьего дня судороги в животе стали такими болезненными, что ему пришлось присесть на полосатый матрас и ждать, пока они пройдут. От резкой боли он стискивал зубы; ему казалось, будто в бок ему вонзили меч и медленно проворачивают лезвие.

Когда боль отпустила, Финни попил воды из бачка унитаза и остался стоять над ним на коленях, изучая болты и трубы. Странно, что он раньше не подумал про унитаз. Он возился с бачком до тех пор, пока не изранил в кровь руки, но так и не сумел отвинтить толстый болт трех дюймов в диаметре. Болт заржавел и не сдвинулся ни на йоту.

Он очнулся. В окно, выходящее на запад, падал луч ярко-желтого света. В нем вились микроскопические пылинки. Финни испугался, потому что не помнил, как ложился на матрас. Ему трудно было связывать одно действие с другим и сохранять логическое мышление. Даже через десять минут после пробуждения он чувствовал себя так, словно только открыл глаза: дезориентированным и пустоголовым.

Очень долго он не мог подняться и просто сидел, обхватив грудь руками. Тем временем иссяк последний свет, вокруг сгустились тени. Иногда Финни начинал бить озноб — такой сильный, что стучали зубы. Но как бы холодно ни было сейчас, ночью будет еще хуже. Вряд ли он переживет еще одну ночь, подобную прошлой. Возможно, в этом и состоял план Ала: изморить мальчика голодом и холодом, чтобы он не в силах был сопротивляться. Или нет никакого плана — вдруг у толстяка случился сердечный приступ, а Финни остается только умирать здесь, одну холодную минуту за другой. Снова задышал телефон. Финни смотрел на него. Он следил за тем, как его бока набухали, а потом втягивались, набухали и втягивались.

— Перестань, — сказал он телефону.

Телефон перестал.

Финни ходил. Это было необходимо, иначе бы он замерз. Взошла луна и осветила черный телефон, как прожектор цвета слоновой кости. Лицо Финни горело, а дыхание дымилось, будто он не мальчик, а демон.

Он не чувствовал ног. Они замерзли. Он стал топать ногами, надеясь вернуть их к жизни. Он растирал ладони. Пальцы рук тоже замерзли, шевелить ими было трудно и больно. Потом послышалось фальшивое пение. Пел он сам, чуть погодя догадался Финни. Время и мысли надвигались на него толчками, как пульс. Он обо что-то споткнулся и упал, потом развернулся, стал ощупывать пол, стараясь понять, что бы это могло быть и нельзя ли использовать его как оружие. Но он ничего не нашел и вынужден был признать, что споткнулся о собственные ноги. Финни положил голову на бетон и закрыл глаза.

Разбудил его телефонный звонок. Он сел и посмотрел через всю комнату на черный телефон. Восточное окно приобрело к тому времени бледный серебристый оттенок голубого. Финни никак не мог решить, действительно ли телефон звонил, или ему это только послышалось, приснилось. И тогда телефон зазвонил снова — громко и заливисто.

Финни поднялся и подождал, пока пол перестал качаться у него под ногами; он словно стоял на водяной кровати. Телефон зазвонил в третий раз: его молоточек суматошно колотил по колокольчикам. Грубая реальность звонка мгновенно вымела туман из мозга Финни и вернула его в сознание.

Он снял трубку и поднес ее к уху.

— Алло? — произнес он.

В трубке шуршала снежная метель статики.

— Джон, — раздался мальчишеский голос. Связь была такой плохой, будто звонили с другого конца света. — Слушай, Джон. Это случится сегодня.

— Кто ты?

— Я не помню, как меня звали, — ответил мальчик. — Первым делом здесь теряешь имя.

— Первым делом где?

— Ты сам знаешь.

Однако Финни показалось, что он узнает голос, хотя говорили они друг с другом всего один раз.

— Брюс? Брюс Ямада?

— Кто знает, — сказал мальчик. — Какое это имеет значение?

Финни поднял глаза к черному проводу, ползущему по стене, посмотрел на точку, где он заканчивался пучком медных иголок. Он решил, что это не имеет значения.

— Что случится сегодня? — спросил он.

— Я звоню, чтобы сказать: у тебя есть способ бороться с ним.

— Какой?

— Ты держишь его в руках.

Финни повернул голову и взглянул на трубку, зажатую в руке. Из динамика, что он отодвинул от уха, доносилось далекое шипение статики и глухой голос мертвого мальчика. Мальчик продолжал говорить.

— Что? — спросил Финни, вновь прикладывая трубку к уху.

— Песок, — сказал Брюс Ямада. — Нужно утяжелить ее. Она недостаточно тяжелая. Понял?

— А другим детям телефон звонил?

— Не спрашивай, по ком звонит телефон, — сказал Брюс, и послышался негромкий мальчишеский смех. Потом он добавил: — Никто из нас не слышал телефона. Он звонил, но мы не слышали. Только ты. Нужно провести здесь какое-то время, чтобы услышать его звонок. Ты — единственный, кто задержался тут надолго. Остальных он убил до того, как они пришли в себя. Но тебя он убить не может, не может даже спуститься вниз. У него в гостиной сидит его брат и все время звонит кому-то. Он наркоман и никогда не спит. Альберт не может заставить его уехать.

— Брюс, ты действительно звонишь мне или я схожу с ума?