Призраки Эхо (СИ)

Андроиды тоже чувствуют боль. Без этого они бы просто бросались под скорчеры и бездумно гибли. Но их порог значительно выше, да и восстановление органических тканей происходит в десятки раз быстрей и не требует врачебного вмешательства. При этом тратится колоссальное количество энергии, которую можно восполнить от аккумулятора или с помощью кормовой биомассы. Для Савитри последнюю отлично заменяли сладости. Во время жизни во дворце она их поглощала в неумеренных количествах безо всякого вреда для фигуры.

Парадоксально, но последние четыре года организм андроида сумел продержаться исключительно за счет энергии найденных на пустоши аккумуляторов, как подарок судьбы воспринимая концентраты и консервы, которые они с Пэгги находили на разбившихся кораблях. Пэгги-Пэгги! Неужто все-таки произошло то, чего ты так боялась? Неужто ты стала сытью для медуз?

В самом конце погони незадолго до завалившего тоннель взрыва Савитри почудилось, будто подруга ее зовет. Но она сочла, что это всего лишь галлюцинации, вызванные болевым шоком и сбоем процессора, пытающегося вытянуть из аккумуляторов хоть каплю ресурсов на восстановление тканей. Увы, энергии с трудом хватало на выработку кислорода в скафандре и абсорбцию испарений. А все, что Савитри сумела получить в виде энергии и достаточно калорийной еды на «Эсперансе», было истрачено во время схватки с охотниками.

В тот миг, включившись вслед за Пэгги в круговорот зловещей пляски смерти, она не испытывала страха, не задавалась вопросом поиска своего места в ткани бытия, не пыталась понять, где же проходит грань между жизнью и смертью, не думала о неизбежной расплате за убийство.

Все стало просто и ясно. Охотники, которых послал Шатругна, пытались растоптать ее жизнь, покушались на свободу, стремились разлучить с самым близким для нее существом и за это утрачивали право называться людьми, сравнявшись с хищными тварями пустоши. Граница, видимая и осязаемая, проходила вдоль защитного поля «Эсперансы», а потом переместилась в отсеки корабля.

— Поддай огонька, подруга! — просила Пэгги, и Савитри послушно вставала на позицию и удерживала ее, позволяя выиграть несколько мгновений, которые требовались боевому андроиду, чтобы поменять аккумулятор.

— Прикрой меня, милая! — командовала Пэгги, покидая укрытие, и Савитри стреляла с обеих рук, пока Пэгги цеплялась за раскаленные поручни или взбегала по стене, чтобы обойти нападающих сзади.

— Мы будем жить вечно, — смеялась боевой андроид, расстреливая боекомплект.

— И возродимся в едином лотосе, — в тон ей отзывалась Савитри.

В этот миг ей казалось, что скорчер превратился в несокрушимый лук Шивы, а они с Пэгги, подобно Раме и Лакшмане, защищают мир от полчищ алчных демонов. И неважно, что последователи Великого Асура толковали древнюю историю иначе, чем мудрецы Земли. В краткие мгновения битвы Савитри чувствовала себя куда более живой, нежели за десятилетия праздного существования во дворце, более искренней, чем за годы приторного притворства. Она очищала мир от скверны и с радостной песней смотрела в лицо богини смерти. Что может быть прекрасней, нежели уйти в миг наивысшего напряжения сил, сражаясь рядом с тем, кто стал бесконечно дорог.

Но все обернулось иначе. Впрочем, свой нынешний плен и раны Савитри воспринимала кармой за недоверие Пэгги. Как она могла усомниться в том, что подруга желает ей добра? Как посмела обидеть ее жестокими упреками? Нескольких часов общения с охотниками хватило, чтобы понять, почему Пэгги так старательно избегала встреч с ними. Нынешние ее хозяева, эти стервятники, промышлявшие мародерством, выглядели еще омерзительнее, а их разговоры отметали всякие сомнения в том, какая их добыче уготована судьба.

— Эй, Билли! Десяток медуз тебе в штаны! Брось ты уже эту дохлятину! Тебе, что ли, в городе баб мало? — пробираясь по узким коридорам природного тоннеля, безостановочно нудил щуплый, вертлявый тип, предлагавший пристрелить Савитри, чтобы не мучилась.

— Отвянь, Шарки! — пыхтел Билли, который волок свою ношу с упорством муравья, взвалившего на спину здоровенную гусеницу. — Мне баб всегда хватало. И, заметь, не потасканных кляч с уровня мутантов, а свеженьких цыпочек. А вот другим мужикам, которые приходят расслабиться к папаше Хайнцу, достаются либо беззубые старухи, либо ни на что не годные калеки.

— И мрут эти никчемные шалавы чаще, чем штрафники на руднике, — поддержал Билли здоровяк, который в узких местах едва протискивался и исцарапал уже всю макушку шлема.

— Ну, у тебя, Бычара, всегда в одном месте свербит, поэтому ты меньше чем с тремя ядреными телками не ложишься, да и те не выдерживают, — снисходительно хмыкнул Шарки. — А я говорю, что чем всякую падаль на пустоши подбирать, лучше бы устроили облаву на уровне старателей. Там знаете сколько горячих цыпочек? Одна Недотрога нашего Ндиди чего стоит!