Призраки Гарварда

С губ матери, которая сразу прикрыла их салфеткой, сорвался тихий звук, возвращая внимание Кади к службе. Она проследила, как мать отняла салфетку ото рта, снова скомкала; на влажных губах остались крошечные клочки белой бумаги. Кади еще никогда не видела мать такой потрясенной. Лицо ее было мокрым от мешанины из слез, пота, слюны и соплей. Светлые волосы длиной до подбородка казались жирными у корней и растрепанными, потому что мать постоянно запускала в них пальцы, макияж смазался вокруг воспаленных глаз темными синяками, щеки покраснели, то ли от того, как она их терла, то ли от стыда. Кади узнала, что к семьям самоубийц не испытывают искреннего сочувствия. Всякое «соболезную вашей утрате», которое они получали, сопровождалось полным любопытного осуждения взглядом, невысказанным «как вы такое допустили?».

Кади хотела коснуться матери, погладить ее по спине, чем-нибудь помочь, но как будто примерзла к месту. Она боялась, что, чем бы ни попыталась утешить мать, выйдет неправильно, только хуже. Эрик был ее любимчиком, но Кади ее в этом не винила – ведь сама относилась к нему так же. Если она не получала от матери столько же внимания, Эрик возмещал все, тайком закатывая глаза и нарочито покладисто улыбаясь так, что замечала только Кади. Они были заговорщиками, а родители – их мишенью.

Пока Кади с ее матерью оставались в шоке, на выручку пришел отец, который занялся всеми сопутствующими смерти ее брата делами – уведомил родственников, связался с похоронным бюро, организовал кремацию Эрика. Последнее огорчало мать, и Кади втайне тоже, но ей не хотелось становиться между родителями. Ее ужасала мысль о том, как Эрика сжигают в печи, а потом растирают в порошок, особенно когда представлять его мертвым и без того так тяжело.

Кади была наверху, в своей комнате, когда отец сказал матери о решении кремировать Эрика; она слышала, как мать грохотала кастрюлями, хлопала дверцами и кричала на отца: «Как ты мог?! Я хотела его увидеть, поцеловать его лицо в последний раз, поцеловать на прощание! Разве это не мое право, как его матери, или я и от этого должна отказаться? Это что, наказание для меня такое?!» Кади не различала приглушенные ответы отца, но понимала, что он остается спокоен, разъяряя мать еще сильнее. Кади, подслушивая разговоры родителей, обычно становилась на сторону отца, но даже она в ту ночь его слегка возненавидела.

Кади представляла, как он тогда держался примерно как сейчас, поджав нижнюю губу, отчего на подбородке залегли маленькие извилистые морщинки. Его виски давно припорошило серым, но теперь холодные нити серебра виднелись и в темных волосах. В дряблую кожу шеи вжимался воротник рубашки, над ним виднелся пузырек засохшей крови – должно быть, порезался во время бритья. Отцу было всего пятьдесят шесть, но сегодня казалось, что все в нем сереет, старее, высыхает. В то время как скорбь делала мать странно оживленной, с отцом происходило обратное. Он обратился в камень.

Проповедник прервал монотонную речь, и Кади, подняв взгляд, успела увидеть, как он опустил голову и произнес:

– Помолимся.

Кади вернулась к воспоминаниям о богомолке. После мучительной смерти насекомого Эрик выдал самую длинную шифрованную записку, план возмездия, который назывался «Миссия: месть мамы-богомолки». Указания, которые Кади перевела, направляли ее сперва вспороть все игрушки их старой кошки Бути и высыпать кошачью мяту в пакет с застежкой, потом дождаться трех ночи (Кади пришлось завести будильник в наручных часах), прокрасться в подвал за лестницей и, никого не разбудив, отнести ее к дому Джереми, а затем забраться на его гараж. Кади еще никогда не чувствовала столько беспокойства и собственной важности, как в ту ночь. И, само собой, когда она все выполнила и вскарабкалась по лестнице, на крыше гаража ждал Эрик, сидя скрестив ноги перед собой. Кади помнила, как он был рад ее видеть, но не удивлен – лучшая его черта, он всегда был уверен, что младшая сестренка все для него преодолеет.

Она замерзла, сидя на корточках и придерживаясь руками; поодаль поблескивали в лунном свете кедры, влажные от недавнего дождя. Эрик прошелся по наклонной крыше как ни в чем не бывало. Он сказал Кади не волноваться, он массу раз видел, как Джереми вылезал на эту крышу, но Кади взвизгнула, когда его кед со скрипом соскользнул на дюйм. Она проследила, как Эрик быстро взобрался на вершину и прошел по хребту к стене дома. Потом он наклонился и потянул за самую крайнюю дранку. Она легко поднялась, и Эрик достал спрятанный под ней пакет с очень похожим на кошачью мяту содержимым. Когда брат спросил Кади, известно ли ей, что это, она кивнула, чтобы его не разочаровать. Эрик рассмеялся и подменил пакет.