Призраки грядущего

Воины разом ринулись вперед. Бельцер испустил боевой клич, и топор в его руках сделался легким, а члены обрели прежнюю мощь. Он начал рубить врагов что есть силы. Их мечи задевали его, не нанося, однако, глубоких ран. Скоро все они полегли, а их тела растаяли без следа. Бельцер оглянулся на гору. Она исчезла, и на ее месте разверзлась глубокая зияющая пропасть, уходящая в самые недра земли.

Бельцер повернулся к ней спиной, ожидая новых врагов.

Чареос вновь оказался на призрачных стенах Бел-Азара. Луна освещала горные склоны и поросшую травой долину. Опять обитатели тьмы поднимались по лестнице, и не было Тенаки-хана, чтобы помочь ему.

— Сюда, — позвал ласковый женский голос.

Чареос обернулся и увидел вторую лестницу, ведущую вниз, в долину. Женщина вышла на лунный свет, и он ахнул, увидев, как она хороша.

— Тура? Благие небеса, это ты?

— Я, любимый. Я не хочу видеть, как ты умрешь. Пойдем со мной.

— Не могу. Я должен помочь своим друзьям.

— Каким друзьям, Чареос? Их нет здесь, они тебя бросили. Пойдем со мной. Я люблю тебя, всегда любила. Я была дурой, Чареос, но все еще можно поправить. И у нас все снова будет хорошо.

Он застонал, вся его душа рвалась к ней.

Дверь треснула, и огромная когтистая лапа просунулась в щель.

— Скорее! — вскричала женщина.

— Нет! — взревел Чареос. Он ринулся навстречу лезущему в дверь чудовищу и вогнал меч ему в пасть, поразив мозг.

— На помощь!

Чареос обернулся и увидел, что второе чудовище подобралось снизу к женщине и тащит ее во тьму.

«Держитесь стойко, не то нам всем конец», — вспомнились ему слова Окаса.

Чареос закричал, терзаемый душевной мукой, но остался на месте. Еще двое чудовищ бросились на него. Он отступил в сторону и убил одного уколом в сердце, а другому перерубил шею.

До него донесся смех, и он увидел, что женщина на лестнице обнимается с чудовищем. Она обернулась к Чареосу. Лицо ее было белым как мел, а зрачки сузились, словно у кошки. Медленно задрав ногу, она обвила ею шею чудовища.

— Ты никогда не был настоящим мужчиной, — сказала она. — Зачем, по-твоему, мне требовалось столько любовников?

Он отшатнулся от нее, но она продолжала язвить его словами:

— Я спала с ними со всеми, Чареос. И с Финном, и с Бельцером, и с прочими твоими приятелями. И всем им рассказывала про тебя. Рассказывала, как ты плакал в нашу первую ночь, и они смеялись.

— Оставь меня!

Еще одно чудовище пролезло в дверь. Чареос, увернувшись от когтей, полоснул его саблей по брюху, и оно ушло назад во тьму.

Женщина заговорила снова, уже мягче:

— Я сказала это, чтобы сделать тебе больно. Прости меня. Пожалуйста, прости. — Она подошла поближе, и он отступил на шаг. — А вот ты никогда не причинял мне боли, несмотря на все зло, которое я тебе сделала. Никогда не мог отважиться на это. — Она подняла руку, но Чареос взмахнул саблей, и голова женщины скатилась на пол, а тело упало рядом. Маленький кривой нож выпал из разжавшихся пальцев.

— Да, — сказал Чареос. — Туре я никогда бы не причинил зла. Но ты не Тура.

Киалл рубил и колол обступивших его чудищ. Пасть на конце чьей-то лапы куснула его, но он не дрогнул. Потом нога его заскользила, он упал, и демоны нависли над ним. Но воин в черном, вооруженный двумя короткими мечами, явился рядом с ним и отогнал чудовищ. Киалл поднялся на ноги. Искусство черного воина поражало: он прыгал и вертелся волчком, как танцор, и его сверкающие клинки постоянно грозили демонам. Последний враг пал, и воин улыбнулся Киаллу, сказав:

— Ты хорошо сражался.

Киалл взглянул в его твердое жестокое лицо с раскосыми лиловыми глазами.

— Кто ты? — спросил он.

— Друг Аста-хана.

Перед глазами Киалла сгустилась тьма, он заморгал... и снова оказался у костра в пещере. Окас и Аста сидели рядом, Бельцер и Чареос стояли над ними, словно оберегая.

— Они не вернутся больше? — спросил Бельцер.

— Не знаю, — устало ответил Окас.

— Нет, не вернутся, — заверил Аста-хан, поблескивая темными глазами. — Пришла пора показать врагам свою власть. — Он закрыл глаза... и пропал.

На расстоянии трехсот миль Шотца испустил вопль. Один из его двенадцати учеников, погруженных в транс, упал с разодранной грудью и растерзанным сердцем. Шотца хотел бежать, но все выходы заслонил твердый как сталь туман. Его ученики безмолвно гибли один за другим, и наконец шаман остался один.

Из тумана возникла чья-то фигура, и Шотца попятился.

— Пощади меня, могучий Аста, — взмолился он. — Я действовал по приказу хана. Пощади меня, и я помогу тебе уничтожить его.

— Для этого мне твоя помощь не нужна.

Аста подлетел к трепещущему шаману, и на его призрачных пальцах выросли длинные когти. Они разорвали Шотце грудь. Страшная боль пронзила сердце шамана. Он хотел закричать, но умер, не успев издать ни звука.

9