Призраки кургана

Мы постояли некоторое время, бесцельно разглядывая землю, как стоят над могилой усопшего, не решаясь первыми покинуть ее, и не зная, как вести себя дальше. Чуткое ухо Гриурга уловило какие-то звуки. Он быстро обернулся, воскликнув:

— Никак соседи пожаловали мокролапые, от любопытства сейчас полопаются, ишь, носы свои острые повытянули!

Теперь и мы заметили людей, поднимающихся снизу, от реки, текущей вдоль постепенно понижающейся крутизны берега за излучиной, где стоял Кеграмский форт. Я знал, к кому относятся слова орка — это были бродники, переходящие реки вброд в поисках улова рыбаки, селившиеся на нижнем Днепре, Днестре и некоторых других реках.

Они не признавали власти ни киевских князей, ни половецких ханов, жили, не отходя от реки, которая давала пищу и некоторую защиту от набегов степных народов. Очевидно, здесь они ухитрялись балансировать между такими грозными соседями, как Русь, печенеги, татары и орки.

Отряд состоял из троих юношей, двух мужчин постарше и глубокого старика, державшегося, тем не менее, бодро, шагавшего широко и легко, распрямив плечи.

Длинные белые волосы были прихвачены вокруг головы через лоб тонким кожаным ремнем, седая серебристая борода спускалась на грудь, голубые глаза заинтересованно помаргивали из-под широких неожиданно темных бровей.

Сопровождающие были так похожи, что казались братьями — выгоревшие пшеничные волосы, стриженные под горшок, продубленные солнцем, ветром и водяной пылью красноватые лица, светлые глаза, широкие носы и губы. Ноги их были босы, холщовые порты подвернуты, как и рукава ветхих рубах.

Старик спросил, зорко оглядывая землю вокруг нас:

— Никак, силки ставили?

Гриург ответил достаточно миролюбиво:

— Нет, Прокоп, просто степь объезжаем, смотрим, все ли в порядке. А спешились, потому что девка подустала, молодая еще, в седле плохо держится.

Я незаметно усмехнулся, представив негодование Снежаны, которое она благоразумно не показала. Старик перевел взгляд на девушку, неодобрительно пожевав губами.

— И чего они все такие беспокойные стали, нет, чтобы дома сидеть, как положено, веретено крутить да полотно ткать.

Я примирительно заметил:

— Да ведь большинство тем и занимаются, однако уже лет триста назад, при осаде Константинополя, греки дивились, найдя среди убитых славян-воинов женские трупы. Твой дед, Прокоп, еще не родился, а женщины уж воевали вместе с мужьями и сыновьями.

Он не стал спорить, в незлобивой улыбке открыв на удивление белые зубы.

— И то верно, кому какая судьба выпадет. Иной мужик как баба, а бывает и наоборот.

Меняя тему разговора, осведомился:

— Видать, на жаре устали? Пошли с нами, в поселке отдохнете, холодной водой умоетесь, перекусите. Мы гостям всегда рады.

Он выжидательно посмотрел на коменданта, и тот согласно кивнул головой. Мы тоже не отказались в надежде узнать что-нибудь об исчезнувших орках.

Горкан всегда презирал бродников. Эти люди во многом напоминали его самого — чужие везде, они не были ни русами, ни орками, ни печенегами. Однако у них не хватило ума воспользоваться своим положением.

Там, где другой мог умело играть на разности интересов степных народов, умножая свое богатство и силу, — бродники всего лишь жили, как лишайник, прицепившийся к краю скалы, и одного дуновения ветра было довольно, чтобы уничтожить их.

Нет, они не заслуживали жизни.

Шаман решил, что это хороший способ сделать то, о чем он размышлял по пути из Кеграмской крепости. Испытание. Горкан знал, что никто в селении не подозревает о нем.

Он призвал летающего коня, с помощью волшебного медальона, и теперь двигался вслед за магом, амазонкой и орком, держась с подветренной стороны. Тела, скакуна и всадника, ставшие почти прозрачными, терялись на фоне неба.

Сейчас, приблизившись к селению бродников, шаман ощутил присутствие магии. Оно было едва уловимым и неприятным — словно затхлый запах, который ощущаешь, войдя в старый подвал, давно стоявший запертым.

Горкан постоял немного на невидимом крае, который ограничивал зону действия волшебства. Несколько раз он делал шаги вперед и назад, пытаясь определить его сущность.

Он был лучшим среди колдунов печенегов, и однажды даже посрамил царьградского мага, превзойдя его в умении создавать призраков. Однако сейчас шаман не мог определить, с чем столкнулся.

Наверное, волховал местный самоучка, наконец решил Горкан. Волхв-неумеха, напутавший заклинания, — он не раз встречался с такими горе-волшебниками, которые не умели даже как следует читать и писать.

Отмахнувшись от предчувствия, шаман направился дальше. Если бы он мог взглянуть на себя со стороны, и оценить свои действия — то понял бы, что потерял бдительность.

Запах свободы опьянил его, а несколько простых фокусов, которые удались ему в цитадели орков, только усилили это чувство. Размышляй Горкан трезво, он никогда бы не подошел к деревне, объятой непонятным волшебством.

Но сейчас шаман не думал об этом. Испытать мага и амазонку, посмотреть, как они будут вести себя в сложной ситуации, — вот все, о чем мог думать сейчас волшебник.