Призраки кургана

То, что Исмаил считал случаем, было в действительности тщательно продуманным шагом. В роли доносчика выступил человек Калимдора. Для того, чтобы из черепа князя стало возможным создать миньон Елистары, он должен был наполниться аурой страдания и боли еще при жизни владельца.

Сперва Калимдор подтолкнул конунга идти к порогам, несмотря на то, что Руфус Огнемеч, княжеский воевода, настаивал обойти их по суше.

Затем, когда уже стало поздно отступать, маг подослал ложного перебежчика, для достоверности сильно избитого, как будто тому пришлось бежать от печенегов, с сообщением о том, что огромное войско преградило дорогу князю.

Требовалось задержать Всеслава на зиму, чтобы дружина перенесла долгий голод и мор, чтобы боль разрывала его сердце при виде страданий воинов, чтобы каждый день он сожалел о том, что не прислушался к советам Руфуса, почти собственными руками уничтожив множество преданных, доверявших ему людей.

Горкан вглядывался в темные непроницаемые глаза колдуна, невольно думая, что как Всеслав не смог разглядеть предательства, так и он сам смотрит с надеждой в глаза Арники, не зная, что таится в их глубине.

Почти нехотя, размышляя о другом, он спросил:

— Как же Всеслав смирился с твоими советами, оказавшимися на деле пагубными для дружины?

Брови на узком лице чародея взлетели вверх, изображая удивление.

— Да так же, как мирится твой хан, когда ты ошибаешься.

Горкан хотел было возразить, сказать, что его предсказания всегда оправдывались, но промолчал, не видя смысла доказывать свою непогрешимость.

Однако Калимдор, усмотрев сомнение на лице собеседника, счел нужным добавить:

— Я сказал, что боги разгневались на слишком скудную жертву, которую принес князь. Да и откуда он мог взять другую, если скота уже почти не было. Конина ценилась на вес золота, а человеческие жертвы он не признавал.

Порыв холодного ветра бросил в них жесткие струи дождя, и мужчины одновременно отвернулись, придерживая развевающиеся полы накидок.

Калимдор сказал, что теперь они встретятся только весной, после того, как обессилевшая дружина по его совету вновь подойдет к порогам и будет разгромлена.

Маг ушел, вскоре затерявшись в пелене тумана, а Горкан еще долго оставался на месте, глядя на серые воды реки и пляшущие на них капли дождя.

Он вновь испытал то чувство опустошения, что охватило его тогда, вязкое и беспросветное, навсегда лишившее того, что он сам не мог определить словами, но чем так дорожил недавно.

Утвердившись в своих давних подозрениях, что он лишь средство в руках Арники, необходимое для достижения целей Елистары, он не почувствовал ни гнева, ни ненависти.

В конце концов он сам всю жизнь использовал, отбрасывал и уничтожал ненужный материал, были это люди или иные существа. Лишь боль невозвратимой потери, испытать которую он считал себя неспособным, легла на сердце тяжким камнем.

Именно в тот момент, один посреди безлюдного, мрачного берега, он принял решение, от которого уже никогда не отступал. Он никого больше не подпустит к себе так близко, как эту женщину, он не позволит больше никому стать настолько важным для него, чтобы превратиться в причину страданий, источник слабости.

Вернувшись в лагерь, он вел себя как обычно, не возбудив подозрений жрицы, однако для себя твердо определил, что их пути расходятся, и череп Всеслава он будет добывать только для себя.

8

— Странно, а ведь нога до сих пор болит, — пробормотала Снежана.

Девушка стояла на мраморных ступенях, уперев сапожок в среднюю планку перил, и сосредоточенно ощупывала бедро длинными тонкими пальцами.

Мы стояли у входа в библиотеку Тритонов. Читатели спешили вверх по каменной лестнице, спеша приникнуть к пергаментным источникам мудрости.

Одни из них мечтали продвинуться в своей Гильдии, вторые стремились освоить новые заклинания, третьи надеялись отыскать среди пожелтевших свитков секрет философского камня или хотя бы средства от облысения.

Для девиц-полуорков успешная сдача экзамена по математике означает выгодное замужество — ибо во взрослой жизни им предстоит стать лавочницами или купчихами.

Гоблины, люди, тролли поднимались по мраморным ступеням, а навстречу им спускались вампиры и мертвецы, уже отягощенные знаниями.

Они с досадой глядели на давно поднявшееся солнце, закрывались широкими зонтиками и давали слово, что вот в следующий раз уж точно проследят за временем, и не станут засиживаться так долго.

Все они хором останавливались у лестницы, и глядели на Снежану, сразу забывая о цели своего путешествия.

— Ты уверен, что кости целы? — спросила девушка. — Такое чувство, словно вивверна хвостом ударила.

— Чего ты хочешь, — ответил я. — В мире грез тебе сломали ногу и два ребра. Конечно, теперь будет болеть.

— Хочу, чтобы прошло, — огрызнулась девушка. — А может, заклинание не сработало?

— Магия лечит тело, — возразил я. — А неприятное чувство живет у тебя в памяти. Хочешь, ввинтим тебе в голову болт, как у Руфуса.