Призраки не умеют лгать

— Анализ и проб из лаборатории будет к обеду, как наш, так и палисадский. Отчёт из корпуса правопорядка ждём не раньше завтрашнего утра, — отчитался Гош.

— Уже отработали?

— Да, я их ещё ночью послал. Разыграли вариант с заложенным взрывным устройством. Эвакуировали жильцов и под предлогом поиска бомбы обыскали всё. Отпечатки пальцев сняли даже с потолка. Хорошо, прибирать ничего не пришлось. Поиск есть поиск.

— У меня тоже пусто. Других совпадений не найдено. В компьютере у девушки ничего интересного. Расписания занятий, приглашения на турниры, заявки, договора аренды. По списку контактов ни одного совпадения. Все живы — здоровы.

— Привязку возьмите на себя, — отдал распоряжение Дмитрий, — Я увезу жертву. Алиса, приведи её, — псионник, — он посмотрел на часы, — Начинайте не раньше часа дня. Как закончите, доложишь. Вернусь к вечеру, в крайнем случае, завтра с утра.

Алиса кивнула и вышла.

— Куда едешь? — Гош выдвинул кресло и уселся на место псионника.

— В Палисад.

— Спорим, она не знала о сестре! Родители ей не сказали, — друг покачал головой.

— Вот и проверим, — Дмитрий вынул из ящика стола зеленоватый кад-арт, подержал, словно определяя вес и, накинув куртку, вышел из кабинета.

Девушки стояли в конце коридора, маленькая щупленькая Лена напоминала куклу.

Его стараниями сломанную куклу.

Лицо бледное, отрешённое, движения замедленные, словно она преодолевала сопротивления воздуха. Одежду, в которой её сюда привезли, постирали. Мятые брюки, полинявшая от горячей воды кофта и чёрная куртка с приставшими невесть откуда белыми пушинками. Услуги казённой прачечной оставляли желать лучшего.

— Спасибо, Алиса. Дальше я сам.

Алленария ни как не отреагировала на смену конвоира. Не вздрогнула, когда он взял за руку, не заплакала, когда вывел на улицу, ничего не спросила, когда усадил в машину. Черт!

На кладбище никого не было. Из живых. Могильник, не самое популярное место в стране. За захоронениями ухаживали специалисты — служители и получали за это неплохие деньги.

Квадрат "Ц", тридцать четвёртая линия, блок пять — именно там была похоронена сестра Лены. Девушка послушно вышла с ним из машины, и застыла у ограды каменным изваянием. С таким же успехом он мог подвести её к краю обрыва.

— Лена, — Дмитрий развернул её лицом к памятнику, — Я попрошу тебя только об одном. Прочитай эту надпись, — он сжал руки на плечах девушки, наклонился и прошептал в самое ухо:

— Пожалуйста. Прочти. Ради твоих родителей.

Руки под пальцами шевельнулись, голова качнулась, еле заметный разворот в сторону могильного камня.

Псионник чётко уловил момент, когда смысл надгробной надписи дошёл до её сознания. Она выдохнула и расслабилась.

— Я что, уже умерла? — от облегчения явственно различимого в голосе, у мужчины чуть волосы на затылке не зашевелились.

Она обрадовалась. Слишком много всего свалилось на неё в один день, да и он ещё добавил. Преступление, в котором Лена созналась, что бы защитить родителей, сулило пожизненное заключение. Прекрасный стимул для жизни!

— Нет, — Дмитрий сказал это немного резче, чем намеревался, — Нет.

Псионник развернул девушку к себе лицом, и, набрав побольше воздуха в грудь, как перед прыжком в воду, заглянул в глаза. Там была растерянность, непонимание и боль.

— Ты жива, — чётко выговаривая каждое слово, сказал он.

Девушка вырвалась из рук и повернулась обратно к надгробию.

— Но здесь написано, что это я.

— Нет. Эта девочка умерла ещё в младенчестве. Посмотри на дату.

Она посмотрела, и стиснула ладонями пики низкой ограды.

— Но я…

— Знаю. Вы родились в один день. Мы предполагаем, что это твоя сестра-близнец. Если б мы только узнали об этом раньше, — он встал рядом и облокотился на забор.

Он ждал. Злости, упрёков, негодования. Приготовился выслушать все, и о себе самом, о псионниках и о службе контроля. Дмитрий мог бы возразить, объяснить, что ни один идиот не назовёт одного ребёнка в честь другого. Что это просто счастье, что компьютер, запрограммированный на поиск пересечений, выдал подобную ссылку, и внимательная Алиса обратила на неё внимание, а не списала, как простой сбой. Мог бы, но не стал. Он приготовился молча слушать. Она имела право высказаться.

Минута уходила за минутой, а Лена все так же неподвижно стояла, не произнося ни слова. Псионник испугался, что она снова впала в странное оцепенение. Но нет, вот она повернула голову, и ветер отбросил волосы на его рукав и прижал. Колечки зацепились за собравшуюся на локте ткань. По коже побежали мурашки, будто сквозь куртку он мог чувствовать лёгкие, покалывающие прикосновения.

— Я не знала… не знала о ней, — сказала девушка. И вдруг вцепившись в ограду, закричала, туда, в пустоту, в холодный гранитный камень, — Они и твои родители тоже!

Она взывала к давно умершей и забытой девочке. Изливала боль на ту, которой все равно. Ему было бы легче принять все это на себя.