Призраки отеля «Голливуд»

— Вот и работай в таких условиях! — сердито пожаловался Муну полковник. — Ну ладно, докладывайте, — повернулся он к дону Бенитесу. — Только побыстрее! Что у вас там произошло? Кража? Драка? Изнасилование?

— Что вы, господин начальник, у нас приличная гостиница! Я, собственно говоря, к сеньору Муну… — Он поклонился: — Сеньор Мун, для вас пришла телеграмма. И заодно я вспомнил, что письмо, которым вы интересовались, принесли после смерти Шриверов.

— Откуда вы узнали, что я здесь? — удивился Мун.

— Панотарос — маленькое местечко. — Отделавшись этим неопределенным ответом, дон Бенитес с глубоким поклоном попятился к двери.

— Вы ищете загадки вовсе не там, где следует, мистер Мун, — немного свысока сказал полковник. — Кто-то из местных проходил мимо, заглянул в окно, ну и побежал к дону Бенитесу поделиться новостями.

Мун не возражал. Лично он с каждым разом все сильнее проникался убеждением, что портье отеля — самый осведомленный человек в Панотаросе. Все еще продолжая думать о как бы согнутом в вечном полупоклоне смиренном служащем гостиницы, которого начальник полиции считал глупцом худшего пошиба — честным глупцом, Мун рассеянно вскрыл телеграмму.

Она была от Шривера. «Извините был в тяжелом состоянии секретарь только сейчас доложил о вашем запросе распоряжение о кремации не давал спасите Гвендолин кроме нее никого не осталось на свете».

ГВЕНДОЛИН В МАДРИДЕ?

В кабинете воцарилось тяжелое молчание. Первым прервал его Мун:

— Ну, что теперь скажете? — Следовало бы торжествовать, но ничего, кроме тягостного чувства, что теперь он по горло увяз в Панотаросе, Мун не испытывал.

— Я сокрушен. — Полковник Бароха-и-Пинос скорбно закрыл лицо рукой. — Приношу вам мои извинения. Вы оказались куда прозорливее меня. Двадцать лет службы — и такая непростительная ошибка. Хотя и объяснимая — меня ввело в заблуждение наличие ботулина в остатках колбасы.

— В любой банке с пролежавшими некоторое время остатками колбасы начинается органический распад. Если взять, как в данном случае, из мусорного контейнера несколько банок, по крайней мере в одной обнаружится ботулин — естественный продукт гниения, — угрюмо пробормотал Мун. Если честно сознаться, эта школьная истина вспомнилась только сейчас, когда телеграмма о кремации перестала оказывать свое гипнотическое воздействие.

— Да, да, — тяжко вздыхая, полковник Бароха-и-Пинос вынул из выдвижного ящика какую-то бумагу. — Сейчас я понимаю это не хуже вашего… Бедный доктор Энкарно! Ему, как врачу, будет, пожалуй, еще тяжелее осознать свой недосмотр.

— На вашем месте я бы обратился в Мадрид с просьбой объявить его розыск.

— Не могу же я арестовывать человека только за то, что он поставил ошибочный диагноз, а потом уехал куда-то по своим делам… — Полковник пожал плечами. — В конце концов прошло всего несколько дней. Хочу надеяться, что он сам вернется.

— А если не вернется?

— Тогда и розыск мало что даст. Сколько ведь времени искали мисс Гвендолин!

— Человеку труднее спрятаться самому, чем спрятать труп, — усмехнулся Мун.

— Если я вас правильно понял, вы намекаете на то, что мисс Гвендолин убита?

— Не исключено.

— В таком случае я должен вас разочаровать. — Полковник придвинул Муну листок, который уже давно держал в руке, и снисходительно закончил: — Она жива!

— Жива?! — Мун стукнул кулаком по столу. — Что же вы раньше не сказали?

— Я дважды начинал, но вы меня дважды перебивали. Эта телефонограмма получена из Главного полицейского управления в Мадриде. Должен покаяться — сначала я придал ей так мало значения, что даже не потрудился пришить ее к делу и изготовить для вас перевод. Но после телеграммы мистера Шривера моя теория, что мисс Гвендолин сбежала с любовником, выглядит просто смешной. Ее видели в Мадриде!

— Кто видел?

— Некий Роберто Лима. Вообще-то он уголовник, но работает на нас в качестве осведомителя и до сих пор всегда снабжал достоверной информацией. Он заявил, будто несколько вечеров подряд, причем в одно и то же время — между одиннадцатью и двенадцатью — видел особу, соответствующую сообщенным ему приметам, в кабаке «У семи разбойников». Это на площади Пуэрта-дель-Соль. Заведение посещает весьма сомнительная публика.

— Кто-нибудь проверял?

— Мадридской полиции не до этого. Там теперь крупные беспорядки. Началось со студенческой демонстрации, кончится бог весть чем. Я бы сам поехал, не будь у меня руки связаны этой проклятой воздушной катастрофой.

— Вы не знаете, когда ближайший рейс из Малаги в Мадрид? — Мун решительно встал. Он умел проигрывать. К тому же разве это проигрыш, если гипотеза маркиза Кастельмаре и самому не раз приходила на ум, упрямо споря с уликами, которые указывали на синдикат Рода Гаэтано. Как бы то ни было, разыскать Гвендолин — значит оказаться на полпути к истине.

— Точно не помню, кажется, вечером. Если найдете ее, сразу же телеграфируйте.