Призраки отеля «Голливуд»; Гамбургский оракул

— Ей это незачем. — Скульптор, с опозданием заметив фотоаппарат на балконе соседнего дома, метнулся к окну. — Снимай, сволочь! Снимай! Помести под жирным заголовком: «Несостоявшийся наследник объявляет о своем банкротстве!» Не то что она! — Он опять повернулся к Ловизе: — Ангажемент в лучшем театре, никаких забот о будущем. На твоем месте я бы тоже плюнул на деньги ради благородного жеста.

— Нет у меня никакого ангажемента. — Ловиза понурила голову. — Я сама придумала, чтобы… — Не закончив, она обратилась к Енсену: — Дайте сигарету!

— Нет? Как же ты могла?! — Магда подскочила к ней. — Да ты просто ненормальная!

— Потише! — Баллин загородил собой Ловизу. — Ло права! Должен честно сознаться, что крепился только ради вас обеих. Иначе рассказал бы первым. И перестань переживать, Лерх! Просто неприлично! Не будь этой проклятой болезни, Магнус пережил бы нас всех!

— Так вот почему вы заявили, что приходили к Мэнкупу днем? — Мун задумчиво кивнул Магде.

— У меня не было другого выхода. Мне казалось, что вы меня арестуете, а сказать правду нельзя было. Между прочим, это могло соответствовать действительности — служанка вчера не пришла, так что убрать было некому… — Апелляция Баллина к чувству приличия заставила Магду взять себя в руки. — Сам Магнус не обращал внимания на такие пустяки. Когда он работал, у него под носом могла стоять хоть дюжина грязных тарелок. Использовал бы их под пепельницу — и только…

— Выдумка с дневным визитом была импровизацией, — объяснил Баллин. — Магнус ничего не имел против, лишь бы неукоснительно соблюдать основные «правила игры», как он их называл. Например, Ловиза должна была принести стакан из ресторана и поставить на письменный стол, пока Магнус разговаривает с вами…

— А может быть, все-таки кто-то выходил из своей комнаты до смерти Мэнкупа? — спросил Мун.

— Я — нет, — тихо сказала Ловиза.

— Перечитайте протокол допроса, если не верите. — Магда рассердилась. — Неужели следствие еще не закончено?

— Никто из нас не осмелился бы! — Скульптор яростно отламывал кусок за куском от стоявшей на подоконнике незаконченной глиняной фигуры. — Магнус мог выйти в коридор, увидеть, и тогда прощай денежки! Он вообще был деспотом, а что касается этой игры в убийство — тем более.

— Кто же должен был взять из театра пистолет и перчатки? — спросил Дейли.

— Сам Мэнкуп! — ответил Баллин. — Мне в обязанность вменялось войти к нему за минуту до полуночи, снять с его рук перчатки и спрятать их за картину.

— С чем вы отлично справились! — усмехнулся Мун. — Сейчас вызовем нотариуса, после этого вы свободны.

В баховской комнате все еще продолжалась ночь. Вздремнувший на диване Енсен, до этого выскочив на крик Ловизы, не успел зажечь света. Он собирался сделать это теперь, но Мун покачал головой.

— Вы, должно быть, забыли, что уже утро… Что это такое? — Мун прислушался. Помещение наполнял непонятный звук — не то гудение гигантского пылесоса, не то жужжание пропеллера.

Подойдя к окну, он дернул за шнур. Шторы отъехали в сторону, оголив небо и летевший совсем низко вертолет. Не обращая на него внимания, Мун распахнул одну створку за другой, впуская воздух, утро, солнечный свет. Вертолет тотчас же ринулся вниз, словно только и дожидался этого момента. Через секунду он уже висел в устрашающей близости от окна. Над бортом показалась кинокамера и бешено застрекотала.

Енсен инстинктивно кинулся к шнуру, но Мун остановил его усталым жестом:

— А ну их к чертям! Пиршество шакалов на трупе льва. Поскольку главный герой уже доставлен в морг, кинозрителям покажут хотя бы декорации, к которым, очевидно, причисляют и нас… Кстати, когда вскрытие?

— В девять часов! — Енсен заслонился рукой от объектива. — Доктор Краузе в десять должен быть в другом месте.

— Господин Мун! — крикнули с вертолета. Рокотание мотора заглушило голос. Дейли с трудом разобрал слова.

— Это вам! — перевел он Муну. — Просят встать анфас. Я бы на вашем месте показал им…

— Пожалуйста! — Мун принял нужную позу. — Моя пижама уже увековечена, так что я ничего не теряю…

— Спасибо! — крикнули с вертолета. Затем он исчез из поля зрения.

Теперь ничто не заслоняло продолговатого куска неба. Мэнкуп не случайно выбрал для кабинета угол дома — за окном не было никаких строений. Когда Мун отошел в глубь помещения, он увидел одно только небо. Голубое, как фонтаны вчерашнего водного концерта, — недостающий четвертый цвет к багровому, фиолетовому, оранжевому. Комната в этот утренний час звучала баховской музыкой, перенесенной с нотной бумаги на цветовую гамму стен.

— Что же мы не смеемся? — спросил Дейли. — Вообще-то смеяться следовало бы Мэнкупу, но он, к сожалению, не в состоянии насладиться своей шуткой… А шутка, надо сказать, престранная! Тем более что мы лишаемся гонорара.

— Не сокрушайтесь, Дейли. Благодаря вашей осмотрительности бог послал нам финансового спасителя в лице негритянки, — проворчал Мун.