Призраки озера

Потеря Большого Джона стала бы для всех членов семьи тяжелейшим ударом, особенно если учесть, что это могло случиться вскоре после смерти Келли.

И единственное, что может помочь ему вынести все невзгоды, – это Оливия.

Сет подошел к ее спальне, повернул ручку и вошел внутрь. Как всегда, наверху было темно, и он едва различал очертания ее кровати в слабом зеленоватом отсвете циферблата будильника.

Стрелки будильника показывали 1.59. Кровать Оливии казалась пустой.

– Ливви, – тихо позвал он.

Ответа не последовало.

Охваченный тревогой, Сет нащупал выключатель на стене и включил верхний свет.

Кровать была пуста, хотя, несомненно, в ней спали. Комната тоже была пустой. Стеклянная дверь закрыта.

– Ливви! – позвал он уже громче.

Наверное, она в спальне у Сары.

Повернувшись, Сет пошел в соседнюю комнату. На столике у кровати светил маленький ночник – Оливия оставляла его включенным на всю ночь. Даже в его слабом свете Сет увидел, что кровать Сары тоже пуста.

Простыни сброшены на пол, словно кто-то в спешке небрежно отбросил их в сторону.

Маленький серый клубочек – котенок Сары, клички которого Сет не помнил, вбежал из коридора в спальню и вспрыгнул на кровать.

Сара всегда засыпала с этим котенком. Сет вспомнил, что видел его несколькими часами раньше, когда зашел предупредить Оливию, что уезжает в Батон-Руж.

Кровь застыла в его жилах. Еще до того, как он разбудил Марту, Хлою, поднял с постели Кейта, Сет уже знал, что случилось нечто страшное.

Пока Марта с Хлоей жались друг к другу в кабинете, а Кейт носился по всему огромному дому, из комнаты в комнату, зажигая повсюду свет, Сет уже звонил Айре. Он потребовал, чтобы шериф с помощниками немедленно выехали на плантацию Ла-Анжель.

Глава 52

Дядюшка Чарли! Кляп, затыкающий Оливии рот, не позволял говорить, но это открытие было подобно бомбе, с грохотом разорвавшейся в голове. Она узнала его мгновенно, даже несмотря на чулок, который он натянул себе на голову. Он скорчил гримасу, затем стянул с лица маску, засунул ее в карман черного длинного пальто и посмотрел на нее едва ли не с грустью.

– Ну, ты и впутала нас в историю, Оливия.

Он начал стягивать с нее холщовый мешок, в котором принес ее. Сначала Чарли освободил ей плечи, потянув мешок вниз, затем рывком выдернул его из-под бедер. Оливия кожей ощутила холодную, гладкую металлическую поверхность, на которой лежала. К поверхности были приделаны какие-то черные ремни, и Чарли перебросил их вокруг пояса Оливии, накрепко пригвоздив ее к металлическому ложу. Она увидела, что вся обмотана клейким пластырем. Серебристые ленты, намотанные поверх розовой ночной рубашки, связывали ее щиколотки, колени, намертво спеленали руки, примотав их к телу.

Теперь, когда Чарли снял с нее мешок, Оливия уловила тошнотворный запах и инстинктивно поморщилась, оглядываясь по сторонам, чтобы понять, откуда идет эта вонь.

– Да, здесь немножко попахивает гнилью, правда? – спросил Чарли, словно прочитав ее мысли. – В следующий раз, наверно, нужно будет захватить освежитель воздуха.

Он скатывал мешок в рулон, поглядывая на какую-то вещь у себя под ногами. Оливия, до смерти перепуганная открывшейся взгляду картиной, не обратила на это внимания.

Они находились в склепе – фамильном склепе Арче-ров. Она поняла это, увидев четыре медные пластины размером с поднос, которые были вмурованы в мраморные стены. Надписи на пластинах увековечивали память полковника Роберта Джона Арчера, его жены Лавинии и двух детей. Несмотря на время, пластины почти не потускнели. Оливия поймала себя на мысли, что, очевидно, давным-давно их покрыли каким-то специальным составом. На каждой пластине стояло имя усопшего, даты жизни, а чуть ниже шли еще несколько фраз, написанных размашистым почерком, которые она не смогла разобрать, хотя лежала так близко, что видела в бронзовых пластинах свое размытое отражение.

Первая волна ужаса накатила, когда Оливия разглядела это отражение. Она лежала на спине на самодельной металлической столешнице, сверкающей серебром, по бокам которой были проложены каналы-выемки. Похоже, они предназначались для оттока жидкости. Мгновенно вспомнив об анатомическом столе, залитом кровью, Оливия содрогнулась. Столешница ремнями была прикреплена к двум большим, в человеческий рост, каменным гробам, без сомнения, с останками полковника и его жены.

Но леденящий душу ужас ей еще предстояло пережить. Медленно переводя широко раскрытые глаза из одного угла склепа в другой, Оливия окаменела.

Их было четверо. Четыре девочки в полный рост, наряженные в дорогие платьица, волосы тщательно завиты локонами. Полная гамма роскошных волос: каштановые, совсем светлые, рыжие, потрясающей красоты, и черные. Подобно прекрасным куклам, они стояли, слегка согнув руки. Единственной фальшивой нотой в этой страшной коллекции были их лица – из плотного, напоминающего кожу материала. Глаза тускло поблескивали, отражая свет фонарика, который Чарли водрузил на столешницу в ногах у Оливии. Оливия подумала, что, может быть, глаза сделаны из стекла, уж слишком естественно они выглядели.