Призраки пандемии

— Вы будьте спокойны. Мне вас сдавать резону нет. Что я не понимаю, если поп и мент вместе паренька спасают от чего-то — значит не просто так. Я сам христианин, — Гена перекрестился на красный угол над столом. — Я вас и окликнул сразу, мало ли к кому сунетесь? За всю деревню не поручусь, могут и сообщить куда надо. Вы меня в свои дела не посвящайте и куда пойдете тоже не говорите. Чего не знаю, того не выдам. А чем смогу — тем помогу.

— И зачем тебе это надо, Гена? — жуя луковое перо, спросил Громадин.

— А знаю, потому что, кто по следу вашему идет. И любить мне их не за что.

— И откуда знаешь? — не унимался Илья.

— В соседнем селе, где детский дом, нянечка одна работает. Муж ейный водителем гражданским работает. Вот она и трепала, что мужа сегодня не будет, всех оставили, даже его — гражданского. Что какие-то важные шишки из Москвы прикатили. А с ними целый отряд. Вот я и смекнул.

— Допустим. А чем же тебе они насолили? — продолжал допрос Илья.

— Сын у меня был. Он тоже пережил заразу. Последняя моя семья был. А тут приехали, такие же, мы говорят проверку должны провести. И не поспоришь с ними, автоматами машут. Только удалось мне их убедить себя с собой прихватить. Привезли они нас то ли в больницу, то ли в санаторий какой. Меня в палату поселили, сына забрали. Жди, говорят, все с ним хорошо будет. Через три дня увидеться дали. Он уже бритый наголо, над ухом приблуда какая-то, огоньками мигает. Тогда еще толком никто не разбирался, как сейчас, какие там способности, какие нейтрализаторы. Это я сейчас знаю, а тогда в слезы… Такой он мне маленький показался, беззащитный… — Геннадий выпил рюмку никого не дожидаясь, налил еще одну и выпил снова. Вздохнул и продолжил. — А он, Сашенька мой, говорит мне: «Ты, папка, не переживай. Меня не обижают. А это для лечения.», и рукой на голову показывает. Я потом к этим пошел, спрашивал. А они только одно и говорят — небезопасно для окружающих, сейчас разберемся и отпустим вас с сыном. Только тогда уже ясно было — не отпустят. На другой раз сын мне сказал, что если будут предлагать бумаги подписывать — все подписывай, на все соглашайся, так, мол, нам всем лучше будет. Только, говорит, я тебя очень прошу, не ругайся с ними и не спорь, это, говорит, для меня надо, для него, то бишь. Вот я бумаги тогда подписал, один раз с ним еще увиделся и все. Больше и не знаю ничего о нем. После, один раз только по телефону поговорили, но он уже как и не мой был. Совсем какой-то блеклый, голос как и не живой. — Геннадий снова махнул рюмку. На этот раз его поддержали и священник, и Илья.

Громадин снова смотрел на этого простого мужичка, на долю которого выпала такая нелегкая судьба, и не знал что сказать. Сергий тоже молчал. Только Тимофей тихонько плакал, размазывая слезы по щекам. Заметив его слезы, Гена погладил его по голове.

— Не плачь, сынок. Я хоть знаю, что жив сынок мой, кому и похуже пришлось!

Тимофей отдернул голову от его руки и вышел из кухни. Илья встал, чтобы отправиться за ним, но Сергий его остановил.

— Не надо, пусть один пока побудет. Нету у него к нам еще привязанности, только хуже сделаем. Совсем закроется.

Илья согласился со священником и снова сел за стол. Тяжелое молчание повисло на кухне. Никто не решался его нарушать, никто не знал, что сказать. Затянувшееся молчание нарушил Геннадий.

— У меня буханка старая есть. Без документов, но на ходу. Да и документы не самая ваша большая беда будет. Коли возьмёте — отдам.

— Зачем? Зачем тебе все это делать для нас? — подозрения продолжали терзать Громадина.

— Не хочу! Не могу чтобы сволочи эти детей… — голос Геннадия сорвался. — Не отдам больше никого! Не могу себе простить сына, а теперь и паренька этого им заложить? Они я не знаю, что там с ними вытворяют, но как вспомню голос сына, так понимаю — ничего хорошего. Чем могу — помогу, а там будь что будет. Вы сами-то зачем в это влезли? А? Ты, вон, вообще мент, а все туда же!

Илья поперхнулся словами. Зачем он это делает лучше и не рассказывать. Сам еще не понял. Но планы, как можно использовать Тимофея, совесть Ильи не облегчали. Опять всех своей меркой меряет? А какой еще мерять? Другой у него нет. Илья наступил на горло своим сомнениям.

— Извини, Гена. Сам понимаешь, ситуация такая, что тени своей сторониться будешь.

— Понимаю, как не понять. Повезло вам, что я на дворе был, заметил. И из города тоже ловко ушли. Ты сам не из этих? Со способностями?

— Нет. По этой части у нас батюшка.

— Да? И чем вас Бог наградил? — заинтересовался Геннадий.

— Благословляю немного. Совсем чуть-чуть. Даже импланта не ставили, только под надзор. Да и получается плоховато и результат не особо.

— Так и слава Богу! А то и вам башку бы продырявили.

— Бог отвел.

Но Илью интересовал другой вопрос, который он не преминул задать:

— Постой, Гена, ты про другие случаи знаешь? Такие как у тебя с сыном?