Призраки подземелий

Стараясь не помешать и даже не попасться на глаза обильно покрывшимся потом труженикам, Аламез обошел их стороной, а затем побежал по расположенным под небольшим уклоном плитам к берегу, где и убедился, что не принимавшие участия в перетаскивании орудий гномы отнюдь не прохлаждались без дела. С полсотни махаканцев, если не более, собрались возле разбитого орудия и завершали его разборку откручиванием болтов и гаек, а где это было бесполезно, то и грохочущими ударами молотов. Стальные обломки, размеры которых не превышали роста среднего гнома, аккуратно складывались у кромки воды. Еще две-три дюжины махаканцев были отряжены в мусорно-похоронную команду. Как это ни грубо звучит, но по-другому их работу по расчистке берега было не назвать. Одни аккуратно складывали штабелями трупы убитых товарищей, а другие сваливали в две кучи мелкие, средние и даже довольно крупные камни – обломки корабельных снарядов. Аламез мог ошибаться, но ему показалось, что горки камней вышиной в человеческий рост насыпались как раз там, где ранее размещались демонтированные орудия. Вместо того чтобы элементарно опустить вниз подъемные платформы и оставить зиять ямы пустых шахт, заметно сузив тем самым фронт предстоящей атаки, Румбиро зачем-то приказал завалить их камнями. Это была грубейшая ошибка, настоящий подарок врагу, который мог теперь не только нападать более широким фронтом, но и прятаться за камнями от арбалетных болтов и более крупных снарядов.

Хотя Аламез многократно убеждался в мудрости народных поговорок: « Со своим уставом в чужой монастырь не ходят!» и « Не учи батяню тебе подобных творить!», но в этом случае промолчать он не мог. Старый друг и опытный командир допустил просчет, который мог запросто стать роковым для всех, включая его самого и мирно посапывающих в казарме разведчиков.

Твердо решив обязательно «открыть глаза» Альто на допущенную оплошность, Дарк ненадолго озадачился подбором правильных слов, чтобы изложить суть замечания как можно деликатней и ни на толику не уронить авторитет командира заставы в глазах его солдат. Беда была в том, что Румбиро, как назло, был не один, а стоял на берегу в окружении пяти-шести гномов и, не прекращая взирать на далекие озерные дали через подзорную трубу, отдавал распоряжения старшинам десятков и полусотен.

Слов у моррона было много, причем дельных и довольно нейтральных, но они как будто специально не желали выстраиваться в короткую, но доходчивую и емкую речь, не содержащую даже тени намеков, на которые чересчур щепетильные и вспыльчивые гномы могли бы обидеться. Неизвестно, смог бы справиться моррон со сложной задачей дипломатичного указания на просчет или нет, но Судьба ( наверное, притомившись в ожидании) решила сжалиться над ним.

Опустив трубу и смачно сплюнув в воду, полководец Румбиро повернулся лицом к своим офицерам и что-то сказал им кратко по-махакански: то ли « По местам!», то ли « За дело!». Хоть точного перевода моррон не мог знать, но общий смысл отрывистого приказа уловил точно. Старшины тут же разошлись, а заметивший его присутствие рядом Альто призывно замахал рукой, требуя немедленно подойти.

– Правильно сделал, что при ребятах не сунулся, – прошептал Румбиро, по-дружески хлопнув Дарка по плечу и демонстративно, на глазах у доброй дюжины тайком косившихся на них бойцов и старшин, выразил наивысшее уважение гостю, пожав ему руку. – Сам понимаешь, далеко не все гномы, среди людей пожившие, в восторге от вашего племени. Мне-то на энто плювать, да только не стоит зазря гусей дразнить! А так оно и к лучшему вышло. Пущай полюбуются, как ты подобающее гостю уважение к нашим делам проявил!

– Дела уже не ваши, а наши общие! – так же прошептал Дарк, опасающийся любопытных ушей, которые могли прислушиваться к их разговору; а затем, воспользовавшись тем, что уже не надо было облекать упрек в изысканную форму, изложил свое возмущение грубо, но зато кратко и доходчиво: – Ты что, недомерок тупой, творишь?! Ты что, под землей сидючи, совсем ум растерял?! Нас всех разом погубить хочешь?! Зачем баррикаду для врага строишь?! А ну, немедленно подъемники опусти, а проходы между ямами камнями завали!

– Страшен и лют в праведном гневе своем! – рассмеялся в лицо Аламезу Румбиро, а затем с такой силой сжал советчику руку, что в кисти Дарка что-то жалобно хрустнуло, а на вылезших из орбит глазах навернулись слезы. К счастью, рукопожатие продлилось недолго, ладонь гнома выпустила добычу всего за миг до того, как моррон собирался закричать от боли. – Ты тут не указывай, я знаю, что делаю! Но это, однако, и неплохо, что мысль тревожная тебе в голову пришла… значитца, и враги о том же подумают.

– Это ты о чем? – спросил моррон, разминая отпущенную руку.

– Неважно, потом всё увидишь, – отмахнулся гном, отвернувшись от Дарка и снова прильнув глазом к окуляру подзорной трубы.